Когда приехавший из командировки муж вошел в дом, в его глазах появилась не ожидаемая радость от встречи, а чуть ли не ужас. Попало мне, конечно от него по первое число. И за то, что молитвы не выучила, и за то, что ни к кому за помощью не обратилась.
Я умоляла его никому ничего не говорить. Было стыдно: комсомолка и активистка и вдруг, такая ерунда. Уверяла, что вот сейчас, когда он приехал, все наладится. Мы выучим молитву и Бог, в которого я начинала верить, поможет нам.
Но в эту ночь муж увидел как я, уставившись в одну точку, стонала и корчилась, после чего принял окончательное решение обратиться за помощью к бабушке. Была у нас одна такая. За отсутствием в селе церкви, она крестила детей, отпевала покойных, а так же лечила заговорами от всяких испугов и сглазов. Вот к ней-то и пошел муж, сначала один, а потом и меня потащил.
Было страшно и немного стыдно.
Страшно, потому что я совсем недавно смотрела передачу о том, как один из священнослужителей выгонял из девушки бесов, как она корчилась, рычала и бросалась на священника. Почему-то я думала, что со мной будет происходить нечто подобное. А ведь я была не одна. Я очень боялась навредить своему ребенку.
Но все прошло более чем спокойно. Бабушка отправила моего мужа домой, сказав, что как только придет пора, Яшка (это ее сын), проводит девку прямо до двора. Муж поворчал, но спорить с бабушкой не стал. Тем более что она сама не знала, сколько провозится со мной.
После того, как муж ушел, бабушка поставила чайник, заварила душистой травки и посадила меня за стол. За чаем она сказала, что будет много спрашивать у меня, и чтобы я ничего не утаивала и не обманывала. Среди многих, вроде бы ничего не значащих вопросов прозвучал вопрос о том, не унесла ли она мою обиду с собой?
Унесла.
Но как я могла рассказать абсолютно чужому человеку о том, что буквально за месяц до смерти она предала меня. Предала… даже спустя не один десяток лет, я не могу найти точного определения ее поступку. Скорее – отдала на растерзание, прекрасно зная о том, что до меня не дотрагивался еще ни один мужчина. Отдала четверым пьяным и абсолютно незнакомым мужикам. За бутылку водки.
И это чудо, что у одного из них оказалась очень похожая на меня сестра.
− Так ты не простила ее? – спросила бабушка
− Нет – помотала я головой и расплакалась. – Но когда она приходила ко мне после смерти, я почему-то даже не вспомнила об этом.
− Это хорошо, − кивнула бабушка, − а то бы она тебя давно сгубила. А сейчас? Ты простила ее?
− Нет, − снова помотала я головой. – Не простила. И это душит меня так, что порой дышать нечем.
− Прости! − Приказным тоном сказала знахарка. – Ей-то от обиды твоей теперь ничего не случится, а тебя вот она задушить может. Но да ладно. С этим потом разбираться будешь. А сейчас у нас друга задача стоит.
Бабушка встала из-за стола, принесла из сеней большую железную чашку, налила в нее воды, положила туда же крестик и стала что-то нашептывать. Минут через пять дала мне попить этой воды и заставила умыться. После чего снова напоила чаем и уложила спать, велев хорошо запомнить то, что мне приснится.
Если учесть, что усыпила она меня еще до обеда, а проснулась я уже за полдень, только на другой день, то получается, что спала я больше суток. Чему бабушка очень обрадовалась, но больше ее обрадовало то, что мне ничего не снилось. Она накормила меня обедом, еще раз напоила водой и отправила домой, строго-настрого наказав прийти через три дня и найти в себе силы простить мать. А то худо мне будет.
Через три дня, как и было приказано, мы с мужем стояли под ее дверью. Бабушка сердито посмотрела на меня и буркнув: «Ну-ну, не прощай», − сунула мне в руки маленький мешочек на веревочке.
− Мак там. – Чуть мягче произнесла она. – Половину по углам в доме рассыпь, да как можно дольше не выметай, а половину в изголовье положи. Пусть лежит. А если нонче аспид явится, так не пужайся, скажи, чтобы, коль делать нечего, пусть мак собирает.
− Бабушка, − не смогла скрыть я своего любопытства – а что это было такое?
− И говорить не хочу, − тут же откликнулась та, наверное, ожидая вопроса. – Только матери твоей, из-за самоубивства, покоя по сю пору нету, а чтобы хоть немного успокоиться, да страдать перестать, должна она себе замену привести. А уж, почему ее выбор на тебя пал – не мне знать. Только, запомни, девка, нет греха перед Богом страшнее, как руки на себя наложить. Запомни, и берегись. Печать-то на тебе уже есть.*
Так и не поняв, о какой печати сказала бабушка, мы пошли домой.
Дома, как и было велено, мы рассыпали по всем углам зернышки мака и положили мешочек с остатками под подушку.
Несмотря на заверения бабушки, что все наладится, я с ужасом ждала прихода ночи, но «мама» так и не пришла.
И с той поры я ее больше не видела. Никогда. Даже во сне.
Мое состояние постепенно пошло на поправку, я вернулась на любимую работу, а вскоре благополучно родила здорового ребенка. Но, как и говорила бабушка, когда-то зародившаяся обида продолжала душить меня.
Правда, я не придавала этому значения, совершенно забыв об услышанных когда-то словах.
Когда ребенку было два года, мне поставили страшный диагноз: аллергическая астма, но, при этом никак не могли выявить сам аллерген, хотя задыхалась я везде и всюду.
Через некоторое время назначенные мне препараты перестали помогать и моя жизнь, в буквальном смысле слова, стала зависеть от наличия при себе ингалятора.
Не могу сказать, что я была очень уж рада такой жизни и, скорее всего, только ребенок спас меня от добровольного ухода из нее.
Все изменилось после того, как я уехала на север. С мужем я разошлась, а через некоторое время вышла замуж второй раз. Получили квартиру. Через дорогу от нашего дома стояла церковь, и наши дети часто играли на ее огромном, обустроенном для детского отдыха, дворе. Там-то я и познакомилась с молодым батюшкой, с которым можно было поговорить обо всем на свете.
Я даже не могу вспомнить, как у нас начался разговор о том, что мне пришлось пережить. Но каким-то образом он заставил рассказать ему все, что я хранила в себе столько лет. Все, начиная с маминого предательства, и о чем я не могла никому рассказать. Во время разговора я, естественно, переволновалась, и у меня начался приступ удушья. Да такой сильный, что пришлось вызывать скорую.
А через несколько дней мы встретились снова. Точнее – батюшка, увидев меня сидящей у подъезда, подошел сам и, присев рядом на лавочку, предложил продолжить прерванный разговор. Разговаривать возле подъезда мне не хотелось, и тогда батюшка предложил пройти с ним.
В церковной лавке у него была своя комната и он, попросив служку принести нам чай, пригласил меня посетить, как он выразился, сии апартаменты.
Мы проговорили почти три часа. Я умудрилась рассказать все, начиная с истории своего рождения, а он слушал и, как мне кажется, ни разу не перебил меня.
После того как я высказалась, батюшка встал, подошел ко мне со спины и положив теплую ладонь мне на голову, начал читать молитву. А я сидела, как каменная. Прочитав молитву, он снова сел напротив меня и стал рассказывать о разрушающей силе обиды и об очищающей силе всепрощения.
− Поймите, − говорил он спокойным, ровным голосом, − каждая не прощенная обида, это какая-то болезнь съедающая организм человека и разрушающая его жизнь. В вашем случае, − это – астма. Комок обиды, который Вы не в состоянии ни проглотить, ни выплюнуть, душит Вас. И когда-нибудь вы не сможете с ним справиться.
Никакие врачи, никакие экстрасенсы и знахари не смогут вам помочь. Только Вы сами. Это Вы должны понять, что та, сказавшая Вам о всепрощении бабушка, была права на 100%. Ушедшей из жизни и предавшей Вас матери, уже ничто не сможет ни помочь, ни навредить. А Вам с этим жить. А для того, чтобы жить, а не существовать, для того, чтобы не стать обузой семье, Вы должны простить.
− Но я не могу… – всхлипнула я.
− Не правда, − он остановил меня движением руки и, не дав договорить, продолжил: − Не можете сами, значит просите Господа, чтобы он помог Вам с бедой справиться.
− Но я не знаю, как просить. Я не знаю ни одной молитвы…
− А и знать не надо. – Улыбнулся батюшка. – Вы просите, как Бог на душу положит. Главное, искренне и во всякое удобное время. Идете по дороге – проси́те, ложитесь спать, опять просите и так во всякую минуту, когда голова ничем мирским не занята.
И я стала просить:
«Господи, прошу Тебя, прости меня за то, что сама я не могу простить. Научи меня мудрости и всепрощению. Помоги отпустить от себя всю накопившуюся боль и обиду».
А через полгода я попросила мужа свозить меня в Казахстан. На могилу мамы.
То, что расстояние до родного села было почти три тысячи километров, меня ни сколько не пугало. Я знала, что еду туда за спасением и верила в то, что после этой поездки я стану совсем другим человеком. И хотя я очень боялась того, что в дороге может начаться приступ, доехали мы без приключений. Утром сестра проводила нас на кладбище, без нее мне было бы очень трудно найти могилу. Ведь я не была там со дня похорон, а это – больше пятнадцати лет.
Я подошла к могиле, положила руку на оградку и, со всей, на какую только была способна, искренностью, попросила: «Мама, прости меня за то, что я не могла тебя простить». И тут я почувствовала страшную тяжесть в груди, а еще было такое ощущение, как будто кто-то пытается разорвать ее изнутри. И захотелось закричать…
Попросив сестру и мужа оставить меня одну я, не в силах больше держаться на ногах, упала на могилку и начала кричать, чувствуя, как с каждым выдохом из меня выталкивается столько лет душивший меня комок.
Ко мне рванулся перепуганный муж и хотел помочь встать, но, слава Богу, у сестры хватило ума задержать его. Не знаю, сколько времени я заходилась в неконтролируемом крике, но в один момент, неожиданно для себя я осознала, что комка-то, – нет. А есть покой и удивительная чистота в душе. И легкость.
Полежав еще немножко, поговорив с мамой и наплакавшись вволю, я поднялась с земли. Слегка пошатывало, но все было по-другому.
Я начинала новую жизнь. Жизнь, в которой больше не было места обидам и гневу…
PS: Не знаю, поверите вы или нет в эту историю, но с той поры прошло очень много лет, а я ни разу не вспомнила о том, что когда-то болела астмой. Врачи разводили руками и говорили, что такого не может быть.
Вообще.
И, конечно же, сваливали все на неверно поставленный диагноз.
PPS: А еще я научилась ни на кого не обижаться и не расстраиваться. Вообще. Некоторые знакомые, из-за этого, считают, что у меня нет души...
А ПЕЧАТЬ все же "проявилось" - о том, как это было и почему я больше ни за что не пойду "туда" добровольно, я напишу немного позже.
Если интересно узнать об этом - ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ на канал и, давайте дружить☺
Тепла вам и света! С уважением, Валентина