Ветер трепал палатку. Под его тяжестью она прогибалась, и ее туго натянутые бока сотрясались под силой стихии; серое чукотское небо стало ещё ниже, чем обычно, а солнце совсем скрылось за белыми тучами; тундра стелилась под ногами ровным жёлто-зелёным слоем. Единственным выделяющимся пятном в этом северном пейзаже был балок, чёрным силуэтом стоящий недалеко от обрыва. Внутри - всё, как всегда: от стены до стены протянуты деревянные нары, в углу - жарко натопленная печка, рядом с ней – небольшой стол. На полу - слой песка и мусора, оставшегося от предыдущего хозяина. Балки на Чукотке милы и дороги сердцу каждого путешественника, ведь встреча с балком означает, что тут кто-то был до тебя. Приятная и утверждающая мысль посреди вечной мерзлоты!.. Кроме того, внутри, на узких, прибитых кверху полках, как правило, можно найти немного продуктов: чуть гречневой крупы, банку тушёнки, половину пластиковой бутылки с сахаром, чай. С голоду не умрёшь. А когда балок покидаешь ты, то должен тоже оставить что-то из еды. Таков закон тундры. Таков негласный закон людей.
Вообще страшно представить, что может быть с человеком, оказавшимся в этих краях без запасов, без ружья, без тёплой одежды. А сколько людей навсегда осталось лежать в холодной и неприветливой тундре посреди синих сопок, под солнцем, ходящим по кругу? О чём они думали в момент смерти? Горели ли их сердца мечтой первооткрывателя в тот момент, не жалели ли они о таком печальном исходе? Думаю, все они достойны минуты молчания от каждого путешественника, побывавшего в этих краях.
Но мы не первооткрыватели, у нас нет проблем ни с едой, ни с одеждой – ни с чем. Ни с чем, кроме непогоды, которую и остаётся, что пережидать в балке, взгромоздившись на высокие нары. Сидеть весь день скучно, поэтому мы уходим на непродолжительную прогулку на высокий берег Амгуэмы. Ветер дует с такой силой, что близко к краю подходить опасно, поэтому вскоре мы возвращаемся обратно в нашу «крепость», осаждённую непогодой. Вечером ветер будто стих и небо стало уже не таким низким и вроде бы не таким серым, и мы, воспользовавшись погодным окошком, быстро садимся в лодки и отгребаем от берега. Погода, кажется, поняла, что несколько незадачливых людей захотело её провести, и решила показать себя в полной красе. Сначала задул ветер, поднявший сильную рябь на реке. Лодки чуть не перевернуло, поэтому их пришлось тащить волоком вдоль болотистого и крутого берега. Не раз я теряла в жидкой грязи свои сапоги, не раз чуть не падала в холодную воду, толкая острым веслом неповоротливую и бесполезную на тот момент лодку. Дальше так идти было нельзя, поэтому мы вновь сели в наши «корабли» и приготовились грести. Но тут пошёл дождь. Сначала он лишь накрапывал, но довольно скоро, войдя во вкус, усилился, и на нас полился настоящий «материковский ливень». Ветер не утихал ни на минуту и дул прямо в лицо, щедро заливая холодной дождевой воды. В считанные секунды ни на ком не осталось ни одного сухого места, вода была всюду: в небе, за бортом, в лодке, в сапогах, за шиворотом; она ливнем стекала с нас, уже стучащих зубами от холода. Была ночь, но о сне не могло быть и речи: надо было продвигаться вперёд.