«Страна, в которой учили бы рисовать так же, как учат читать и писать, превзошла бы вскоре все остальные страны во всех искусствах, науках и мастерствах»
Французский просветитель Дидро написал это в 18 веке, а в конце 19 века в США была предпринята попытка осуществить это в школьном образовании. И до сих пор, между прочим, американские пособия по рисованию самые полезные и толковые. Но об американской школе – в другой раз.
Я думаю, что во всех странах есть такое раздвоение: существует методика, основанная на практическом опыте – с одной стороны и методика теоретическая – с другой. Художники-практики, умея отлично рисовать, полагают, что можно учить просто на своем примере. Теоретики производят огромное количество текстов, облекая их во всё более запутанную и наукообразную форму. Но это трудно назвать настоящей теорией. Иногда мне кажется, что эти тексты никто, кроме меня, не читает и не перечитывают даже сами авторы. Но и такая деятельность не остается без последствий.
Так или иначе, из теорий в сознание преподавателей и учащихся внедряются некоторые мемы, то есть устойчивые словосочетания и лозунги, связанные с художественной педагогикой. Их не так много, из них можно было бы составить нечто вроде справочника банальностей. Но сейчас я хочу рассмотреть внимательно только некоторые из них, причем сходные между собой. Перечислю их:
– обучение рисованию как письму;
– основы изобразительной грамоты;
– азбука изображения;
– язык изобразительного искусства.
«Основы изобразительной грамоты» – так называется давным-давно изданная советская книга по методике изобразительного искусства для педагогических институтов. Автор этой книги В.Г. Беда описал всё сразу – и живопись, и рисунок, и композицию. Общий смысл его методики сводился к призывам рисовать с натуры и только с натуры. (Кстати, «рисовать с натуры», «учиться у природы» – тоже мемы, но из другого ряда.) И употребление слов «основы» или «грамота» объяснялось только необходимостью дать будущим учителям минимальный набор правильных понятий об искусстве.
В частности, к этим понятиям относятся: перспектива, светотень, колорит, композиция. Все эти сложные, громоздкие понятия, как и жесткая привязка к натурным постановкам, с самого начала блокируют активность рисующего. Нормальный человек, видя, что его дурят, бросает это дело сразу. Особо одаренные продолжают рисовать, ничего не понимая, но подчиняясь. Замечу, что связывать эту методику со старой академической школой не совсем правильно.
Но был также и альтернативный подход, который предполагал существование каких-то более простых элементов изобразительного языка. Скорее всего, он сохранился со времен русского и западного авангарда, а в методику изобразительного искусства его ввел Б.М.Неменский. Он считал, что изобразительный язык есть, но он не единственный и не единственно правильный, а языков много. Борьба за толерантность началась в методике рисования еще в 70-е годы прошлого века.
Из чего же, следуя этой теории, состоит изобразительный язык (или языки)? Всё элементарно: из линий и пятен!
Но ведь из линий состоит и письменный текст. А печатный шрифт, если учесть иногда очень разную ширину его элементов, – из линий и пятен. В чем же разница?
А главное, где же грамота? Как из линий и пятен создать устойчивые конфигурации, которые можно было бы сравнить с буквами? Далее, как из «букв» составить изобразительные «слова», а из них, в свою очередь, – «предложения»?
Ответа нет, вместо ответа к линиям и пятнам в качестве элементов языка непринужденно нагромождаются: штрих, цвет, фактура, форма, та же перспектива, светотень, композиция.
Признаюсь, я и сам поддался на эту провокацию и попробовал составить графическую азбуку из линий и форм.
Эта азбука, в несколько адаптированном виде была даже испытана на занятиях в школе. Первоклассники, не моргнув глазом, начали «рисовать так же, как и писали». Что-то похожее, но немного посложнее, я давал и студентам. Прошло немало времени, пока я понял, что это не работает, и еще годы, пока понял, почему.
На самом деле исходным элементом изобразительной деятельности оказались не линии и не пятна, а реальные, осязаемые плоские формы. Это очень убедительно доказала еще в начале 20 века Мария Монтессори своими занятиями с трехлетними детьми. Популярность ее методики и сегодня продолжает расти, материалы для занятий под названием «Рамки Монтессори» можно купить в любом магазине игрушек. Похоже, что и книжки-раскраски изобрела тоже она.
У Монтессори от работы с рамками дети переходили к моделям букв, и в 4 года многие уже умели писать и читать. И понимали прочитанное лучше иных школьников. Однако художественных задач Монтессори не ставила. Возможно даже, что ее успех и объяснялся тем, что ей удалось каким-то чудом отодвинуть в сторону все нагромождения педагогики. С эстетическим воспитанием она обошлась особенно сурово: в ее детском саду не было ни одной игрушки.
Ну допустим, научатся дети рисовать и заштриховывать геометрические формы, а дальше-то что? А я не знаю. Был момент, когда я даже пришел к выводу, что изобразительный язык невозможен в принципе. С другой стороны, неважно, как это назвать, и возможно это или нет. Проблема-то остается. С чего-то же надо начинать обучение изобразительному искусству и как-то продолжать. Пока есть только предположения.
Вот, например, есть такая старинная (якобы китайская) игра под названием танграм.
Из разрезанного на геометрические формы квадрата составляются разнообразные узнаваемые силуэты. Кажется, что от этого совсем недалеко до чернофигурной греческой вазописи, от нее – до краснофигурной и дальше – до полноцветной детализированной графики. На самом деле между этими фазами развития могут таиться методические «пропасти». Очень важно то, что это вовсе не технологические препятствия. Здесь нужны какие-то сценарии, позволяющие на каждом этапе сформировать соответствующее возрасту понимание искусства как изображения судьбы, показать не только ограничения, но и игровые эффекты. А потом как-то обосновать и переход со ступеньки на ступеньку. И никуда не торопиться.
Считается также, что рисование создает базу для освоения письма. Это верно. Но, освоив письменность на начальном уровне, дети постепенно теряют интерес к рисованию. Особенно, если им объясняют, что на рисунках не надо ничего писать. Но надписи вовсе не противоречат рисункам, в истории искусства они очень долго и мирно сосуществовали. Противоречат навыки. Каллиграфическая ловкость не поможет рисовать, если до этого не развит в достаточной мере навык работы с силуэтами.
Поэтому рисовать так же, как писать не получается. Дидро не зря обратил внимание на рисование, но, составив красивую фразу, невольно внес путаницу в методику.
_
Иллюстрация на обложке: Е. Кругликова. Женщина! Учись грамоте! Плакат. 1923 г.