Когда двери вагона полыхнули красным, до платформы оставалось две ступени. Между мной и поездом метро помех из медлительных людей не было. Я прыгнул вперед, пролетел три метра с намерением все-таки проскользнуть внутрь именно этого вагона. Двери закрылись, им не хватило мгновения, чтобы прихватить меня. Только скользнули по спине. Поезд тронулся и тут же нырнул в тоннель.
Выдохнул. Осмотрелся.
Конец рабочего дня. В головном вагоне свободные места отсутствовали. Во втором и дальше, кажется, имелось что-то незанятое. А к центру города народ будет только прибывать. Если поспешить, конечно, то пока не набежали в Черемушках, есть шанс надёжно пришвартовать пятую точку.
Я двинулся в хвост поезда.
И впрямь, там были пустые места. Некоторые с красным предупреждением, что сидеть на них нельзя.
Вагоны покачивало. Кондиционеры работали, гоняя через себя затхлый, но холодный воздух. Стоячие пассажиры в центральном проходе не путались под ногами на пути к заветной цели.
Неожиданный боковой движ вагона не помешал мне занять сиденье, на которое я прицеливался. Правда в полете пришлось слегка напрячься, доворачивая тело для точной стыковки с ним.
Расслабился.
Оранжевая ветка метро, на мой взгляд, самая снотворная. Не хватает кислорода, а углекислого газа наоборот – избыток. Когда сидишь, надо усиленно развлекать себя, чтобы, моргнув, не проскочить пересадку на Китай-городе и не очнуться где-нибудь в Медведково.
Сунул было руку в карман за телефоном. На полпути тормознул. Хоть убейся, не было сил лезть в интернет или раскладывать пасьянс. Последние недели в конторе выдались тяжёлыми, до песка в глазах и тяжести в затылке. Даже музычку в уши не хотелось лить.
Сил только – пялиться в пустоту.
Посмотрел на разночинный народ вокруг. Кто был в наморднике, кто без... Демократия и свобода выбора... Автоматом проверил свой. За последнее время тряпка уже срослась с кожей и лицом почти не ощущалась…
Недавно у нас на проходной был случай. Народ вяртался с обеда, а один чел где-то в городе посеял маску. Внутрь же без нее пройти никак - штраф. И опаздывать с обеда нельзя. Иначе – штраф. Все камерой фиксируется на входе, а потом идет наверх на доклад с оргвыводами. Бедняга начал метаться. Если б не его коллега по опасному бизнесу с запасной маской в ридикюле между презервативами и губной помадой, быть беде.
Да…
Беременная напротив, наверно, ехала из центра репродукции на Опарина. Голубой намордник поддерживал подбородок девчонки. Как и у ее полной мамаши по правую руку.
Левее парочки сидел курьер со своей жёлтой торбой на полу. Торба воняла пирогами на весь вагон. Яйцо с луком и капустой. У меня даже в животе что-то сдавленно облизнулось, а рот наполнился слюной.
Лицо курьера скрывалось за многоразовой маской. Над ней тускло светились карие глаза. Лет сильно за сорок, наверняка после уборки хлопка при СССР еще учил русский в своей школе. Зато его дети сегодня вообще моя-твоя-не-понимай…
Бок о бок с мамашей беременной девчонки кемарил лысоватый мужик с пустым лицом годков на шестьдесят. Заметив его впервые, чуть не вздрогнул. Так он был похож на моего знакомца из Судака. Один в один фасадом. Только москвич бледен и совсем без напряга носит на себе приличный костюм. И пальцы рук, явно, в отличие от крымских, не таскали ракушняк по тридцатиградусной жаре.
За лысым пристроилась красотка без возраста и без маски. Наколотые губы, накладные когти и ресницы, влагостойкий макияж ещё со вчерашнего вечера, на прошлой неделе намертво склеенные лаком волосы на голове, острые коленки… Даже любопытно, что скрывается под толстым слоем штукатурки…
Мужской голос объявил отправление с Ленинского проспекта. Следующая – Шаболовская.
Где-то рядом со мной встали и двинулись в хвост поезда. Глянул вверх. Женщина, лет за сорок. Черные волосы с нитями серебра. Заметные морщины на лице. Темная юбка. И блузка не светлее. Стройная.
Нерусь какая-то.
Спустился по ней глазами вниз.
В правой руке женщины одноразовая маска и настоящая кожаная сумка. Не из дешёвых. Продолжительное время в употреблении. Без явных потертостей. На ногах – удобные туфли. Черная кожа. На руке кроме маски никаких украшений. Зато в ушах – серьги.
Женщина аккуратно, придерживаясь свободной левой рукой за поручни, уходила в глубь поезда. В ее спине чудилась напряженность, которая передалась мне.
Напряжённость вдруг переросла в беспокойство, для которого не было видимых причин.
Женщина скрылась из вида.
Скосил глаза в сторону головы поезда. Слева от меня неподвижно сидел чернявый мальчик лет пяти. За ним на персональной сидушке лежал его рюкзачок литров на десять. Мальчик тупо смотрел на пол перед собой. По лицу, разрезу глаз и коже он вполне мог быть сыном ушедшей женщины…
Открутил назад в памяти то, как сам двигался по вагону несколько минут назад, как приземлялся. От воспоминания сердце дало сбой: на месте рюкзака возле мальчика сидела эта самая нерусь.
Сердце заработало чаще. Мысли заметались. Сна ни в одном глазу.
Если поезд не затормозит из-за стоп-сигнала перед собой, то до Шаболовки осталась минута хода, а до Октябрьской – все пять.
Или женщина не рассчитывала выйти из поезда до взрыва? Прикрывалась пассажирами?
Дернулся было бежать за ней, распихивая ничего не понимающих пассажиров. И ожидая порцию стали в спину. Как раз в районе позвоночника и почек.
Остановил себя через силу. Но в конце концов рванул вверх. Повернулся и навис над мальчишкой, загораживая людей у себя за спиной.
Напряжённые мышцы гудели.
Мальчишка никак не отреагировал на мой эволюции и продолжал смотреть в пол.
Плюнуть на всех и ломиться в конец поезда?
Мелькнула мысль: «Как эту парочку пропустили на входе в метро? И где?»
К чертям собачьим.
Пропустили и все.
Тьма вариантов. Начиная с того, что первый раз за жизнь вошла в метро, прикрывшись компанией подростков, заканчивая контроллером у турникета, с которым регулярно здоровалась год.
Главное-то одно. Бежать одному или...?
Надо решать. Окончательно.
Качнуло, поезд начал тормозить. В вагон хлынул свет с платформы.
Ещё раз глянул в хвост поезда. Женщины не видно.
Кто бы сомневался.
На выход из вагона рядом со мной - никого.
Теперь возник следующий вопрос. Где на Шаболовской стоит аварийный контейнер?
Хоть убейся, не помню. И есть ли он там вообще?
Поезд замер.
К черту.
Руки выпустили поручни, схватили мальчишку с его рюкзачком. Рукам сразу стало тяжело. Зато на душе полегчало… Ноги радостно понесли нас прочь.
И снова выдох. Теперь перед вдохом и криком…