Городской рынок. Середина лета. Толчея. Разноголосица. Пестрая палитра веселых красок. Калейдоскоп красок. Меняющийся, манящий, зачаровывающий.
Торгует на рынке грузин. Персики, цитрусовые. Торговля идет ходко. К обеду товар распродан. Деньги в кошельке положил во внутренний карман пиджака. Там надежнее. Собрался домой, но приглянулась ему здесь, на рынке, одна русская женщина. Аппетитная, чертики в глазах. Симпатичная, глаз не оторвать. Он и пригласил ее в лесополосу.
Пришли. Облюбовали место. Где трава еще не примята. И не жарко в тени деревьев. Перекусили. Выпили за встречу. За здоровье. За урожай цитрусовых, персиков и гранатов. За хороший доход.
Пришло время любовных утех. Сняла женщина трусики. Сняла кофточку и бюстгальтер.
И говорит грузину: «Я в кустики сбегаю, на минутку».
Набросила его пиджак и пошла.
Ждет грузин пять минут, десять, полчаса. Наконец дошло, что его облапошили. Вместе с пиджаком уплыл его кошелек во внутреннем боковом кармане, а с кошельком и дневная выручка.
Берет он трусики и бюстгальтер, идет прямиком в милицию. Другого пути не дано. Это последняя соломинка.
В милиции обстоятельно объясняет происшедшее и говорит, потрясая трусиками: «Вот началник, возьми, дай собаке, пусть нюхает и ищет».
На что дежурный милиции отвечает: « Да нет, раз уж ты кашу заварил, теперь сам нюхай и ищи. Может что и получится».
И пошел незадачливый ловелас несолоно хлебавши. Матерясь то на русском, то на грузинском. Но больше на русском. С грузинским акцентом.
Зашел на всякий случай в посадку, на старое место. Может, вернулась обманщица, мошенница. Может, хоть пиджак принесла.
Не было ни женщины, ни тем более, ни пиджака. Только помятая трава свидетельствовала, что здесь что-то было. Вернее, кто-то был.
И пошел он восвояси, соображая как ему быть теперь без гроша в кармане.