Людей, интересующихся лингвистикой как я, любительски, частенько волнует вопрос, наподобие "почему, если человек когда-то произошел от обезьяны, то не происходит от них прямо сейчас". А именно, если лингвистика как наука фиксирует изменения языка, то можем ли мы их заметить. Ну если за свою жизнь все-таки не можем, то может быть наши средства фиксации голоса существуют уже достаточно давно, чтобы самые ранние сохраненные записи уже имели заметную разницу?
И вот думаю эту мысль, думаю, а примеров все не находилось. И тут вдруг наткнулся на песню, текст который впервые был записан на граммзапись у военнопленного татарина немецами. Вот, послушайте песню, в самом начале, до исполнения современного хора, идет оригинальная граммофонная запись, получается, 1914-17 годов, Первая Мировая война.
Текст оригаинального куплета:
Гафил булган татарларны ник кузгатмыйсың заман?
Ах, син, заман, заман, заман ник кузгатмыйсың һаман?
Юк алардай алга бару, ялкау яталар һаман,
Ах, син, заман, заман, заман ник аңлатмыйсың һаман?
Ах, син, заман, заман, заман ник уйлатмыйсың һаман?
Перевод не привожу, в видео он дан субтитрами, но обращаю ваше внимание вот на что, послушайте, как в оригинальной записи произносится слово һаман.
А оно очень отчетливо произносится как һәман. Интересно сравнить с турецким вариантом, который hemen. Очевидно, что слово "принудили к сингармонизму", но татары по "твердому а", а турки по "мягкому ә". Далее, когда исполняет современный хор, то слово отчетливо произносится как һаман. Вот такое вот небольшое, но заметное изменение произношение набежало. Кстати, в словаре 1927 года, всего спустя 10 лет после записи песни, дается однозначный вариант һаман:
Вот так вот и нам удалось своими ушами услышать разницу между естественными, живыми изменениями языка. То есть, техника уже позволяет!