Одна из ярких личностей, заинтересовавших меня во время написания книги "Кутузовский проспект" - карикатурист-рекордсмен Борис Ефимов, проживший 108 лет и творивший чуть ли не до последнего вздоха. Он жил в доме № 1/7. Когда его спрашивали о секретах долгожительства, он с улыбкой отвечал: «А черт его знает!» Вероятно, что сила любви к жизни удвоилась у Ефимова после ареста его старшего брата журналиста Михаила Кольцова в 1938 году. Почти ровесники, они были очень близки:
«Мы с братом были ближе друг другу, чем отец или мать», – вспоминал Ефимов. Мальчики-киевляне вместе придумали выпускать школьный журнал, где редакторствовал Михаил, а Боря рисовал смешные картинки – шаржи на одноклассников, уже тогда вызывавшие пристальный интерес своей точностью и иронией. «Ну, ты прямо как Репин!» – говорили с одобрением ему ребята.
А первым напечатанным произведением Бориса стала карикатура на председателя Государственной Думы Родзянко, подписанная «Бор. Ефимов», – так и будет он обозначать свое авторство почти столетие. С 1922 года карикатурист стал «известинцем» (в 107 лет в подтверждение своих заслуг он обрел солидную должность – главного художника газеты). Важнейшей областью, в которой ему найдет применение советская власть, станет политическая карикатура. Сколько он перерисовал их за свою жизнь – не сосчитать: врагов народа, троцкистов, бухаринцев, шпионов всех мастей, да мало ли их было… Как верный солдат партии Ефимов не медля брал карандаш и выполнял задание по обличению врагов народа, к которым относился и его любимый брат. Ефимов ждал ареста: «Арестовывали, как правило, часа в два ночи. Я решил: хотя бы на день отсрочу арест, ночевать домой не приду. Всю ночь гулял по улицам, под утро позвонил жене, узнал, что все спокойно, вернулся. И так – несколько дней. Я понимал, что случайности здесь быть не может. Потом, много лет спустя, я узнал, что дело на меня было заведено, но, когда Сталину доложили, он сказал: “Нэ трогать!”»
Да, вождь любил такие штуки – арестовывать одного брата, чтобы затем держать в страхе другого. Генералиссимус никогда не забывал о Ефимове, словно Николай I, он взял на себя нелегкую, но приятную обязанность лично цензурировать художника. Только в роли цензурируемого выступал не Пушкин, а Ефимов. Лично встречаться с художником вождь не имел возможности – и без него забот хватало, а вот указания передавал. Вот одно из них: «Хозяин обратил внимание, что когда вы рисуете в “Известиях” японских милитаристов-самураев, то обязательно изображаете их с огромными зубами, торчащими изо рта. Этого не надо делать. Это оскорбляет национальное достоинство каждого японца». Услышав это от главного редактора «Правды» Мехлиса, Ефимов бодро отрапортовал: «Понятно, Лев Захарович. Хорошо. Зубов больше не будет». Это было до войны.
А в 1947 году Ефимова срочно вызвали в ЦК на Старую площадь к Андрею Жданову: «Мы вот почему вас побеспокоили, – начал он. – Вы, наверно, читали в газетах сообщения о военном проникновении американцев в Арктику под тем предлогом, что им оттуда грозит “русская опасность”. Товарищ Сталин сказал, что это дело надо бить смехом. Товарищ Сталин вспомнил о вас и просил поговорить с вами – не возьметесь ли вы нарисовать карикатуру на эту тему». Трудно передать, что почувствовал Ефимов, услышав слова «товарищ Сталин вспомнил о вас…». Какая честь! Вождь, оказывается, все помнит, наверное, и расстрелянного брата тоже… В такие минуты, как говорят, вся жизнь пробегает перед глазами за какойто ничтожный миг.
«Товарищ Сталин так примерно представляет себе этот рисунок: генерал Эйзенхауэр с целой военной армадой рвется в Арктику, а рядом стоит простой американец и спрашивает: “В чем дело, генерал? Почему такая бурная военная активность в этом мирном районе?” А Эйзенхауэр отвечает: “Разве вы не видите, что нам отсюда грозит русская опасность?”»
Два дня Ефимов трудился над ответственным заданием: «Нарисовал и Эйзенхауэра на джипе во главе армады танков, орудий и самолетов. И рядом “простого американца”. Потом задумался, как изобразить посмешнее мифическую “русскую опасность” (“Надо бить смехом…”) и нарисовал стоящего возле своей юрты эскимоса, с крайним удивлением взирающего на приближающееся грозное воинство. Рядом с ним – крохотный эскимосик, держащий в руке популярное в ту пору эскимо – шоколадное мороженое на палочке. С тем же удивлением смотрят на Эйзенхауэра и его армию два медвежонка, олень, выглядывающий из полыньи морж и даже… пингвин, которые, как известно, в Арктике не водятся, но которого я нарисовал, чтобы подчеркнуть нелепость “русской опасности”. Закончив все это, я сладко потянулся, полагая, что на сегодня с меня хватит, можно отдохнуть и пообедать. В этот момент зазвонил телефон: “Это товарищ Ефимов? Ждите у телефона. С вами будет говорить товарищ Сталин”. Я непроизвольно встал. После довольно продолжительной паузы и легкого покашливания в трубке послышался глуховатый голос, который я слышал не раз: – С вами вчера говорил товарищ Жданов об одной сатире. Вы понимаете, о чем я говорю? – Понимаю, товарищ Сталин. – Вы там изображаете одну персону. Вы понимаете, о ком я говорю? – Понимаю, товарищ Сталин. – Так вот, надо изобразить эту личность так, чтобы она была, как говорится, вооружена до зубов. Пушки там всякие, танки, самолеты. Вам понятно? На какую-то долю секунды в дальних извилинах мозга мелькнула озорная, бредовая мысль: а что, если я скажу – а я так уже и нарисовал, товарищ Сталин. Дескать, сам догадался… Но вслух я, разумеется, ответил: – Понятно, товарищ Сталин. – Когда мы можем получить эту штуку? – Мне говорил товарищ Жданов, чтобы я не торо… – Мы хотели бы получить это сегодня. К шести часам. – Хорошо, товарищ Сталин. Сталин положил трубку, а я взглянул на часы. Они показывали половину четвертого. Мне предстояло за два с половиной часа выполнить работу целого дня".
В итоге с заданием вождя Ефимов справился, отправив карикатуру на Старую площадь, но в и этот вариант Сталин внес дополнения, написав на рисунке: “Северный полюс”, “Аляска”, “Канада”, чтобы было ясно, что речь идет именно об Арктике. Он же придумал и название, красным карандашом написав вверху рисунка: “Эйзенхауэр обороняется”. Смешно!
Товарищ Сталин как в воду глядел – публикация карикатуры в «Правде» вызвала нужный ему резонанс за рубежом. С нее, честно говоря, и началась холодная война. А чего удивляться – Ефимова сам Гитлер боялся! Нашлись и те, кто посмел сомневаться – откуда пингвины в Арктике? Но ведь карикатуру опубликовала «Правда», значит, пингвины действительно там водятся, учитывая, КТО их туда прописал… После этого случая Ефимов мог бы вслед за Ждановым, любившим повторять: «Я и товарищ Сталин решили», сказать: «Мы с товарищем Сталиным нарисовали».... Продолжение следует (По книге Александра Васькина "Кутузовский проспект").
P.S. Благодарю Вас за внимание к моей статье, что дочитали до конца. Как говорится в таких случаях, не забудьте поставить лайк и подписаться мой канал. 😊 Ваш Александр Васькин.