Эта история уходит корнями не только в далекое советское прошлое, но и в мое детство, потому что с героем статьи я была знакома лично. С нуля и до десяти своих лет. И уже в то время я не раз слышала рассказы в кругу гаражных посиделок про мотоподвиги этого человека. Сегодня волею судьбы я сама прикоснулась к мотоспорту, командными усилиями мы достигли призовых результатов, и я верю, что тот, о ком я расскажу ниже, гордился бы нашими победами, потому что знал им цену. Вопрос только в том, что прошло уже четверть века, как его нет с нами. Человек этот – Пригородов Алексей Васильевич, мастер спорта Советского Союза по мотокроссу, заместитель директора по производству автосборочного завода КамАЗ, вложивший душу в предприятие и много сделавший для профессионального становлению команды «КамАЗ-мастер», а по совместительству мой дядя, которым до сих пор гордится наше семейство.
Я очень сожалею, что у меня сегодня нет возможности лично поговорить с Седым, именно так его называли не только спортсмены, среди которых он был выдающимся авторитетом, но и коллеги, близкие, друзья. Именно так его и называл в телефонном разговоре человек, с которым я связалась, когда готовила этот материал.
Мой собеседник – Костров Николай Александрович говорил об Алексее Васильевиче с теплотой и глубоким уважением, которое он пронес не только через годы их дружбы.
«Мы познакомились в 1963 году, – рассказывает Николай Александрович, – в студенческом лагере отдыха, куда Седой приехал на мотоцикле с палаткой. Поразила колоссальная увлеченность этого человека тем делом, которым он занимался. Он болел, радел за спорт и поражал своей силой воли».
Как позже стало понятно, и это особо отмечал Николай Александрович, спортивная закалка Алексея сопровождала всю его жизнь, не относящуюся к спорту. А в ней он был очень активным и деятельным. Начинал простым инженером на заводе, имея образование авиационного техникума, затем окончил вечерний факультет Воронежского Политехнического института, работал на Механическом заводе, возглавляя общество слепых, за несколько лет поднял это предприятие, договорился с телевизионным заводом и посадил людей за конвейер, где стали набивать тв-платы по шаблонам.
- А что же со спортом? – тороплю я своего собеседника.
- Летом Седой увлекался кроссовыми гонками, готовил трассу в городском парке, которая проходила через интересные склоны, подъемы, овраги. Зимой – это были ледовые гонки по стадиону.
Западную технику имели возможность видеть только в фильмах и спортивных журналах. К гонкам готовились ночами в гараже (теперь понятно, почему гараж был культовым и любимейшим местом встреч. –Прим. автора). Соревнования проводились в разных городах. Одна из запоминающихся историй – гонка в Липецке, куда мы отправились с Алексеем на старом, разбитом ГАЗ 51. Поехали в стужу, в ночь. Стекла замерзали, и мы их оттирали тогда солью, завернутой в мешочек. Те соревнования Алексей выиграл, – вспоминает Николай Александрович.
На вопрос про экипировку спортсменов, спонсорство, мой собеседник, улыбнувшись, рассказал, что за участие в соревнованиях платили тогда 3 рубля, наколенники спортсмены делали себе сами из куска автомобильной покрышки, в качестве перчаток выступали высокие краги, ботинки были обыкновенные, по типу рабочих на толстой подошве, верхняя одежда – это куртки (на кроссе – специальные кожаные), шлем, очки, иногда шарф. Механиков не было, все делали своими руками.
Несмотря на все эти сложности, между спортсменами существовало глубочайшее уважение друг другу. А если происходили «неизбежные случайности», то обязательно друг к другу приходили на помощь. Конечно, присутствовал дух соперничества, который естественен, но не было озлобленности, ненависти к сопернику и желания ему навредить, и уж крайне неспортивным считался контактный вид борьбы.
Подорвал свое здоровье Седой, работая замом директора завода «КамАЗ», тогда стояла задача выпустить с конвейера 300 машин, его рабочий день начинался в 6.30 и заканчивался в 22.30, считаясь, сокращенным. Рабочий график (6 дней в неделю и полвоскресенья!) не выдерживали ни водитель, ни секретарь, их работу приходилось организовывать в две смены.
Ушел Алексей Васильевич рано – в 56 лет.
Но даже сейчас, за годы, которые его с нами нет, память о нем жива не только среди близких друзей и семьи, но и мотогонов, от которых я лично услышала байки о Седом и о его перевязанном шлангом сломанном позвоночнике. Да, именно так он однажды участвовал в ледовых заездах и выиграл их, а без этого не был бы он самим собой.