Ну, и напоследок, прежде чем уйти на каникулы (черт, почему я сначала написала «карантин»), давайте-ка я вернусь к списку из десяти книг ХХ века, переведенных (что приятно) на русский язык.
Под пунктом 10 в списке значится роман Виктора Фишла «Придворные шуты» (Dvorní šašci), роман, который мог бы стать основой для фильма Милоша Формана. Но не стал: Форман даже купил права на экранизацию, но до работы над фильмом дело так и не дошло.
Виктор Фишл (еврейское имя — Авигдор Даган) обладал набоковским талантом: не в литературном плане, а в том смысле, что умел вовремя уехать. В 1939 году он эмигрировал с семьей в Лондон, где стал работать в министерстве иностранных дел Чехословакии (в так называемом «правительстве в изгнании» — Чехословакия была тогда оккупирована Гитлером). После войны Фишл ненадолго вернулся на родину, но после коммунистического переворота 1948 года уехал в Израиль, только-только объявивший независимость, и продолжил свою дипломатическую карьеру.
Будучи израильским послом в Норвегии, Фишл познакомился с евреем, который прошел через нацистские концлагеря и спасся благодаря тому, что хорошо играл на трубе и тем самым завоевал симпатию начальника лагеря. По словам самого Фишла, именно из этого знакомства родился замысел романа «Придворные шуты».
В романе трубач не появляется, но зато там есть карлик Лео Ризенберг, прирожденный клоун, Адам Ван, выдающийся жонглер, Макс Гиммельфарб, историк, который якобы умеет гадать по звездам, и рассказчик — горбун и бывший судья, обладающий даром видеть прошлое. Эти четверо оказываются в концлагере, и пока всех остальных заключенных постепенно отправляют в газовые камеры, они должны после трудового дня развлекать гостей начальника лагеря. Спустя двадцать с лишним лет после освобождения трое из «придворных шутов» встречаются в Иерусалиме, и мы узнаем, что произошло в их жизни за эти годы.
Название книги постепенно обрастает новыми значениями. Герои, осмысляя весь свой прошлый опыт, начинают задаваться вопросом: может быть Господь Бог тоже с нами забавляется, как начальник лагеря, может быть, мы все просто его придворные шуты? И дальше: есть ли в жизни случайности, или все движется по заранее заданной траектории, как шары в руках жонглера? Можно ли жить одной только идеей мести за прошлое — или справедливость все равно рано или поздно восторжествует? И вроде бы вопросы далеко не оригинальны, и сам текст тоже вполне традиционен, без всяких модернистских фишек, но он настолько аутентичен, срежиссирован, простеган насквозь, что ему можно простить даже некоторую идеологичность.