Ладога штормит. В шхере этого не чувствуется, разве вода стала не синего, а цвета намокшей золы - тяжелая, будто свинец. Купаться не хочется, но иначе проснуться не удаётся. Чуть раньше меня в воду зашел турист из нашей команды Сашка по прозвищу Немец. Вчера помощник капитана Костя сказал, не без гордости, что он - их питерский чёрный копатель. Странно, но у нас этим никто не гордится, наоборот, стараются быть незаметнее. У нас, правда, копают скифские курганы, а здесь, конечно, по второй мировой. Немец – крупный, коротко стриженный и правильно сложен. На шее у него болтается какой-то оберег, кажется, в виде топора, с какими-то знаками. Он путешествует с отцом и девушкой Соней. У Сони голос с хрипотцой, когда услышал впервые, подумал, что она вчера перетрудила связки, либо простудилась. У неё довольно длинные волосы ярко-золотистого цвета. Соня склонна к эпатажу, любит и умеет быть в центре внимания.
Вот и сейчас, Соня откуда-то спустилась с кучей информации. Высыпала её на нас с Немцем, хрипло щебеча, и убежала дальше. Переглянувшись, рассмеялись в унисон. За завтраком Леша, капитан «Пепелаца», объявил, что мы уходим. Надо собирать палатки, вещи и грузиться, пока стихла волна.
Из шхеры выгребали на вёслах. Грести при большой волне - отдельное удовольствие. Иногда, чтобы достать веслом до воды, опускаешь его глубоко, и тут приходит волна. Получается, полвесла в воде. Всё равно, что в бетонную стену упёрся. Если не примечать на берегу ориентиры, то кажется, будто стоим на месте. Но мы идём, медленно, вязко выгребаем навстречу волне. В одном месте нас начинает немного сносить в сторону берега, и гребки сразу становятся уверенней и слаженней.
На Ладоге есть ветер, но не попутный, как в первый день. Идём галсом, под углом к ветру. Меня начинает подташнивать, а Ольга - молодцом. Немцу тоже нехорошо. Марина советует смотреть на берег. Выбрать точку и смотреть на неё. Помогает. Ещё отпускает, когда что-нибудь пьёшь или жуёшь. Странно, никогда бы не подумал, что это поможет. К обеду шторм стихает. Ветер тоже. Кэп предложил выбрать путь - либо морем, либо шхерами. Долго не могли определиться. Пришлось сделать санитарную остановку, или как ладожские туристы говорят «Зелёная стоянка». После неё видимо мыслительные процессы ускорились, и мы решили идти шхерами, ибо так красивее.
В шхерах нет волны, и никого не тошнит. Появился лёгкий ветерок, который бодро тащил нас вперёд. Иногда, в узких местах, когда гранитные скалы укрывали нас в своей тени, исчезал ветер, мы садились на вёсла.
Гребли без фанатизма, но я быстро устал. Решил вида не подавать, и тело приспособилось. Кажется, у меня начало получаться грести. Кэп обещает показать нам необычное место, где он был в прошлом году. Там два шхера соединены коротким и узким проливом.
Если нет ветра и мы близко от берега, нас атакуют оводы и слепни. Маленькие, и большие, чёрные и золотистые, с полосками и без. Кусают в открытые участки кожи и через штаны. Если не занят веслом, отбиваюсь от кусачих гадов, а трупы бросаю за борт на корм рыбам. Если занят, отмахиваюсь всем телом и рычу от возмущения. Кажется, остальных так не кусают. Наверное, всегда так кажется.
Подходим к тому самому узкому месту. Если честно, вообще бы не подумал, что там есть проход. Я смотрел в берег и видел сплошную стену леса. Метров за пятнадцать, лес расступился, как в сказке, и за ним действительно открылся проход.
На «Пепелаце» остались Кэп и помощник. Стоя на борту и держась за ванты, они регулируют крен, чтобы не ударить ял о камни и не цеплять мачтами за крону деревьев. Сашка Немец тащит ял по протоке. Он ведёт его за цепь от бушприта до носа, словно схватив норовистого коня под уздцы.
Мы вышли на серый покатый лоб гранитной скалы, покрытой высохшими лишайниками. На её вершине ютятся сосны и можжевельник. Слева от нас ровный берег поросший лесом, а напротив, на фоне зеленовато-голубой воды, - некошеная поляна луга.
Мы не простояли в этом очаровательном месте и десяти минут. Оводы, потерявшие было надежду, неожиданно нашли обед. Многие успели перекусить, другие сами стали обедом для рыб, а мы погребли дальше.
В этот день грести больше было не суждено, и на попутном ветре мы пришли на стоянку.
Остановились мы на острове, который назвали «У пяти углов». Он стоял на оживлённом перекрёстке, на котором до самой темноты шло движение. Байдарки, моторные и весельные лодки, по одиночке и группами, с рыбаками и туристами сновали мимо нашего острова.
Привычно и потому быстро поставили лагерь, организовали костёр. И вот уже лес наполнился ароматом жареной на сковородке картошки, рыбного супа (из консервов конечно, рыбаков среди нас не было). В этот день мы разрывались между днём военно-морского флота и днём памяти В.С. Высоцкого. Потому пели как флотские песни, так и песни Высоцкого. Поздравили капитана капитанским джином, и почти уже сдали поле боя комарам, собравшись ретироваться в палатку, как из-за леса вышла луна. Огромная, как головка сыра, отливающая восковой краснотой, она очертила тёмные верхушки деревьев и высветлила небо. На чёрном зеркале шхера она любовалась в своё отражение, стыдливо куталась в вуаль тумана и вообще всячески с нами заигрывала. Мы не поддались, ушли спать и слушать комариные трели.
