Мы запомним суровую осень,
Скрежет танков и отблеск штыков,
И в веках будут жить двадцать восемь
Самых храбрых твоих сынов.
И врагу никогда не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
Из песни «Моя Москва»
ПО ОДНОМУ ТАНКУ НА БРАТА
(Из публикации Л. Монастыренко о Герое Советского Союза Васильеве Илларионе Романовиче (2000))
...В ноябре 1941 года бои шли на ближних подступах к Москве. Враг сосредоточил здесь огромные силы. Около полутора тысяч танков, более 50 пехотных дивизий рвались к столице. 16 ноября у разъезда Дубосеково в схватку с врагом вступили истребители танков из 316-й стрелковой дивизии. Их было 28 — один из них — Илларион Романович Васильев.
Чудом остался жив Илларион Романович Васильев, который последние годы прожил в Кемерове.
Илларион Романович пользовался большим уважением жителей города, его хорошо знали на предприятиях и в школах. Говорил он по-солдатски просто и этим покорял слушателей. О себе рассказывал мало, все больше о товарищах, как бы стесняясь того, что он жив, а они уже не встанут. На встречи всегда приходил в военной форме. Часто болел, но никогда не отказывал во встречах, особенно школьникам. Рассказ обычно начинал так:
— Прибыли мы к разъезду Дубосеково, начали окапываться, только сняли мерзлый слой земли, на лошади к нам подъехал генерал Панфилов, спешился, огляделся, лег на землю и сказал:
«А вон там,
— показал на небольшую высотку,
— окапываться лучше. Здесь вы как на ладони»
Вырыли мы окопы в полный рост, и кто-то из ребят говорит:
«Вот если бы еще и накат сделать, совсем было бы хорошо»
Ночью сняли рельсы с железнодорожного полотна, сделали крышу в три наката, замаскировали землей. Вечером 15 ноября пришел старшина Дживаго, принес денежное довольствие, но мы решили отдать деньги в фонд обороны. Чувствовали нутром: накапливает немец силы для наступления.
Утром 16 ноября на малой высоте появились немецкие самолеты и начали «утюжить» окопы, потом ударила артиллерия, света божьего не стало видно. Не успели отдышаться от бомбежки, на Волоколамском шоссе появилась немецкая пехота. Затаились, подпустили поближе и открыли огонь. Шепетков из пулемета, Митин, Шопоков, Касаев и другие — из винтовок. Били прицельно, экономя патроны. Немцев было много убитых и раненых.
В это время с наблюдательного пункта прибежал политрук Клочков. Мы его ласково называли «Диевым». Веселый украинец Бондаренко как-то сказал: «Наш политрук постоянно дiе» (работает, действует). Посмотрел в бинокль, нахмурил брови и говорит:
«Тридцать танков. Ну, что, солдаты, всего по одному на брата, а два как-нибудь одолеем общими силами»
Потом отдает команду:
«Приготовить бутылки с горючей смесью, гранаты, подпустить как можно ближе и бить наверняка»
Танки надвигаются неумолимо. Головной танк — у окопа Васильева. Взмах руки — граната достигла цели, танк вспыхнул, замер. Из-за него выползает еще один. Бутылка с горючей смесью летит в его моторную часть. Танковая атака отбита, перед окопами гвардейцев чадят четырнадцать машин. Шадрин, Емцов, Болотов, Васильев «перевыполнили план» — на их счету по два танка. Поле перед окопами усеяно трупами фашистов. Но многих недосчитались и гвардейцы. Погибло двенадцать, есть раненые. Бой длился без малого четыре часа. Устали смертельно, с нетерпением ожидали ночи, но на исходе дня вновь взревели танковые моторы. Нет, солдаты не сдадутся. Здесь, в грязном, сыром окопе политрук Клочков и произнес знаменитые слова облетевшие весь мир:
«Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва...»
Васильев видел, как в последний раз политрук взмахнул гранатой, как остановился, объятый пламенем, вражеский танк, и как он с бутылками в руках пошел на следующую машину, как по его примеру обвешанные гранатами бросились под гусеницы танков Абрам Крючков, Мусабек Сенгирбаев, Яков Бондаренко и другие товарищи. Сам Васильев пошел с последней гранатой на танк, бросил ее, почувствовал, как обожгло левый бок, потерял сознание...
Очнулся в госпитале и никак не мог вспомнить, как здесь очутился: амнезия лишила его памяти надолго. Когда вспомнил домашний адрес, написал письмо жене. Вскоре получил довольно странный ответ:
«Мой муж Илларион Романович, Герой, погиб под Москвой. А вы кто?»
За чтением этого письма застал его комиссар госпиталя. Подробно расспросил, где воевал, в какой дивизии, навел справки. Так и есть, один из 28 панфиловцев. Пока суд да дело, Васильева выписали. Дома он получил предписание: Васильев Илларион Романович вызывается в Москву в Президиум Верховного Совета СССР, к Калинину М. И. Там ему и вручили высшую награду...