Ненавижу блошиные рынки. Вывернутые наизнанку жизни, интимно и бесстыже выставленные вещи - жалкие, брошенные, тоскующие по былому. В каждой грошовой вазочке и паре старых туфель мне видится трагедия: почему они здесь оказались? Никому не нужные, валяющиеся в лучшем случае на старой простыне на земле, в худшем, прямо на траве или даже в грязи.
- Это всего лишь вещи, - говорил мне Гоша и тащил за собой, предлагая купить мне вон ту длинную юбку - цветастую, шикарную, когда-то дорогую и породистую. Люблю это слово - "порода", оно о многом говорит и благороднее пошлой "фирмы" или "марки". "Породистый" - моя высшая похвала, будь то человек или вещь.
- Смотри, она идеально тебе подходит, - Гоша скакал вокруг меня с этой юбкой, прикладывал ее к моей талии и готовился торговаться.
- Откуда эта юбка взялась? - прошипела я Гоше, одновременно улыбаясь продавщице - неприятной особе с тонкими, поджатыми губами, словно у нее не рот, а нитка, как у игрушечного медвежонка.
- Может быть ее с трупа сняли? - сказала я чуть громче, чем имела право.
- Ты что несешь? С какого трупа? - немедленно заверещала продавщица, как-то слишком нервно и даже испуганно и меня как током пронзило от ее почти что признания, - не нравится, мотай отсюда!
Она добавила несколько бранных слов и выдернула из рук растерявшегося Гоши юбку.
- Подождите, - начал было он, но я потянула его за руку.
- Гош, пойдем, не нужна мне эта юбка.
- Как не нужна! Ты в магазине переплачивать будешь, ты знаешь, насколько наша планета перенасыщена товарами и сколько для этого...
Дальше я эту старую песню не стала слушать. Шла, кивала, делала вид, что соглашаюсь. Гоша был фанатиком переработки всего на свете, покупки подержанных вещей, запрета пакетов и одноразовой посуды. Мне казалось, он и на меня внимание обратил, потому что я была такой, не подержанной нет, просто сломленной и больной. Я уверена, его вел охотничий азарт: сможет ли он сделать из меня примерно нормального человека, привести в чувство.
Тогда я любила его и старалась разделять его взгляды. У меня почти получалось. Вот только одежду и обувь с барахолки носить я носила безо всякого удовольствия, как Гоша меня ни убеждал в их полезности и даже красоте.
- Любимый, откуда ты знаешь, возможно эти брюки несчастливые и владелец просто выкинул их, а кто-то подобрал, почистил и продал тебе. Как можно покупать эту сумочку, вот у нее немного поцарапана кожа, кто знает, что произошло с владелицей?
Я пыталась достучаться до Гоши и не то чтобы заставить понять, просто показать ему, что мир вещей - он тоже живой и они имеют свойство вредить или помогать своим владельцам. Гоша в такие мгновения смотрел на меня чистым и пустым взглядом и я не понимала, как я могу любить его, такого глупого и нечувствительного. Гоша отвечал, что все это бредни, что я слишком верю во всякую чушь. Он был непробиваем, он не был "зеркалом", он был прозрачным, прагматичным "стеклом", не верящим ни в какую мистику. Все, что несли с собой вещи, притащенные им с помоек и рынков, все эмоции, чувства, наветы, все проходило через моего возлюбленного свободно и легко, не причиняя ему никакого вреда. Он просто не верил во "всякую дребедень" и такая защита оказывалась действенней некуда. Все то, что прошло сквозь Гошу, все то, что не могло раствориться в воздухе, оседало на мне. Я видела или мне казалось, что видела, печаль и горе тех свитеров, брюк, зеркал, кастрюль и тазов, купленных Гошей, найденных Гошей, подобранных Гошей. Он запрещал мне покупать что-то новое и даже как-то принес мне подержанную, старую косметику в кульке, свернутом из страницы старого журнала, на которой, по иронии судьбы, была реклама моих любимых духов, тех самых, которые мне категорически нельзя было покупать, потому что и целлофан и коробочка и сам флакон, уже не говоря о духах, могли нанести самый серьезный урон всей планете. На той косметике (я даже не спросила откуда он ее взял, я просто растоптала ее по старому паласу, который Гоша принес с помойки, паласу, вонявшему кошачьими метками, как я его ни терла хозяйственным (а каким же еще?!) мылом) и закончилась моя любовь. Я на секунду представила себе, как всю жизнь я буду ходить с низко опущенной головой, потому что только так можно найти необходимые вещи. Тогда я крикнула, что это все невыносимо и собрала сумку. Гоша потом приходил извиняться, ставил какие-то условия... Но я была глуха и жестока, так он потом сказал. Я хотела носить футболки из магазина - чистые, не растянутые и не севшие после многих стирок, я хотела красить губы новой губной помадой и выбирать кастрюлю, которая нужна мне, а не которая стоит всего лишь сто рублей и поэтому ни в коем случае нельзя упускать такое выгодное предложение..
Тогда, в тот самый день, когда меня обругала продавщица цыганской юбки, я еще не представляла, как я буду размазывать дешевые тени и помаду по паласу, как я буду убегать из Гошиной квартиры, я не знала ничего. Я была влюблена и у меня была только одна проблема.
Гоша почему-то сильно расстроился из-за той юбки и решил, что мы обязательно должны найти мне другую обновку, тоже яркую, необычную, он строго сказал мне не зевать и держаться рядом и стал обходить блошиные ряды, почти принюхиваясь к одежде, где чинно висящей на вешалках, а где и сваленной неопрятной кучей. Я медленно брела за ним, стараясь не обращать внимание на все это чужое и чуждое мне прошлое. На эти платья, в которых влюблялись, целовались, занимались любовью, ссорились, мирились, ругались, жили, одним словом. На посуду, в которой готовили то ли всякие вкусности, то ли с трудом съедобное варево. Я старалась не смотреть на украшения. Вот, что ссорило нас с Гошей чаще всего. Он обожал дарить мне эти старые украшения, говорил, что это ценности, проверенные временем. Он даже кольцо на помолвку купил в ломбарде. Изящное, породистое, строгое, оно повергло меня в ужас. Я не могла себе представить, чтобы его бывшая хозяйка - девушка или женщина добровольно могла отказаться от такой невероятной, даже болезненной красоты и нежности, кольцо кричало о несчастливой судьбе своей бывшей владелицы. Гоша протягивал мне кольцо и довольно улыбался, я поняла, что он прекрасно осознает его ценность и купил дешево, слишком дешево, чтобы оно несло на себе счастье и любовь.
- Нет! - тогда ответила я.
- Ты не выйдешь за меня? - удивился Гоша, ведь все вроде бы было оговорено заранее.
- Выйду, но кольцо не возьму, - твердо сказала я и спрятала руки за спину, я боялась, что он насильно наденет этот ужас мне на палец, что судьба и несчастья бывшей хозяйки заразят меня, искалечат мне жизнь, - как ты не понимаешь, - я тогда еще думала, Гошу можно переубедить, - украшение, в особенности кольцо - это и обереги и проклятья, они...
- Глупости! - перебил меня Гоша и сказал, что он не собирается отдавать свои деньги шайке современных ювелиров и маркетологов и если я не беру это кольцо, значит, не будет никакого другого.
- И не надо, - ответила я, - мы любим друг друга, а это всего лишь условность.
Гоша оттаял, убрал кольцо и мы помирились. Тогда помирились.
Я брела по блошиному рынку, заранее содрогаясь от того, что именно может выбрать мне Гоша и как мне придется отнекиваться от этих "обнов".
- Эй, ты! - сказал кто-то рядом и я послушно остановилась. Не знаю, что именно на меня нашло и почему такой беспардонный приказ на меня волшебно подействовал, как дудочка крысолова на крыс. Меня окликнул мужичок, продававший как раз украшения: старые браслеты-фенечки, плетеные из бисера - мечта хиппи, бусы и серьги из дерева, блеклые и исцарапанные пластмассовые клипсы и браслеты, хлам, на который никто и даром бы не позарился и я удивилась, кто же все это даже покупает.
- Возьми, - он протянул мне браслет, я почему-то послушно взяла его и стала рассматривать. Вроде бы серебряный, с какими-то камушками, красивый, мне он сразу понравился, было в нем что-то завораживающее, что-то от эльфов и леса. Я машинально надела его на руку и полюбовалась. Он обвил запястье, как шелковая нить - ласково и доверчиво, словно он был моим всегда, я почему-то вспомнила своего пса, как он любил класть лапу мне на руку, как заглядывал в глаза и пытался лизнуть языком мое лицо. Мне немедленно стало страшно. Прочитай любую сказку или историю и убедись - такое хорошее начало не к добру, ведьма заманила детишек в дом именно пряниками, а потом... Я решительно сняла браслет и положила его на стол, служащий мужичку прилавком.
- Нет, спасибо.
- Дешево отдам.
- Нет, не надо.
- Не нравится? Все равно возьми, сколько у тебя есть? Дай хоть сто рублей.
- Спасибо, не хочу.
- Пятьдесят.
- Нет.
- Десять, пять, рубль, дай хоть одну копейку и забери его! Иначе... - он что-то пробормотал, я уловила слово "голод".
- Что, простите?
- Ничего, не хочешь покупать, ну и черт с тобой, дай полтинник на опохмел, не убудет же от такой состоятельной барышни.
Он сказал это так ехидно и едко, что мне почему-то стало стыдно от того, что я не голодна и сносно одета, я полезла в сумочку за кошельком, вытащила пару сотен и протянула их продавцу.
- Ишь, щедрая какая, - хмыкнул продавец, беря деньги, - мне от тебя подачек не надо, - как-то не очень логично продолжил он и демонстративно засунул мне в карман одну купюру. Мне стало еще неприятнее и я поскорее отошла от этого прилавка и странного продавца.
Дома я обнаружила в кармане измятую сотню и тот самый браслет.
- Ценная штучка! - уважительно посмотрел на меня Гоша, глаза его загорелись, он решил, что я наконец-таки вхожу во вкус подержанных вещей и чужих жизней, - сколько ты за него отдала? Пятьсот? Только не говори, что тысячу, умоляю!
- Сотню, но...
Гоша восхищенно присвистнул.
- Молодец! Горжусь тобой!
- Нет, ты не понял, браслет надо вернуть, я не хотела...
- Что за ерунда! Ты деньги отдала?
Я кивнула.
- Ну и все! Он твой!
- Да послушай, я когда его надела... - я попыталась объяснить Гоше про ласковость браслета и его тепло, про мои воспоминания о Джеке, моем псе, но слова не шли с языка, я запиналась, краснела и чувствовала себя идиоткой. Гоша смотрел на меня снисходительно и немного презрительно.
- Дай сюда, - он взял браслет и примерил его себе на руку, - что ты несешь! Просто браслет, в отличном состоянии, протяни руку!
Он почти насильно надел мне на руку браслет и строго сказал носить его не смотря ни на что, чтобы я уже наконец поняла: вещи - это просто вещи, ими пользуются и все! Я посмотрела на браслет, такой прекрасный и ласковый и подумала, что самые ядовитые змеи тоже очень красивы и что у меня на руке, возможно, свернулась одна такая. Я себя так накрутила, что мне показалось, один из камешков блеснул, словно змеиный глаз и хотела было снять браслет, но Гоша, наблюдавший за мной, жестко сказал, если я сниму этот чертов браслет, он лично добьется, чтобы мне выписали не только снотворное и успокоительное, но и что-нибудь посильнее. Я вздохнула и подчинилась. Я всегда подчинялась, до тех пор пока...
- Прими лекарство, - скомандовал Гоша и проследил, чтобы я выпила прописанные таблетки.
Без них я не могла спать. Совсем. Таблетки погружали меня в серую муть, разбавленную кошмарами. Самых страшных было два. В первом я на своей шкуре испытывала закон Эйнштейна, тот самый про время, массу и плотность, он вроде бы вывел его умозрительно, не знаю, правильно ли так говорить, никто его не может проверить лично, у меня это получалось, помимо моей воли. В этом сне я летела в космосе, я летела так быстро, что мое тело сжималось в крохотный шарик, вместе с тем, я тяжелела и это причиняло невероятную боль. Я неслась все быстрее и вселенная закручивала меня в бараний рог. До моих кошмаров я думала, это просто такое смешное выражение - "свернуть в бараний рог", как я потом поняла - для меня это реальность, страшная и очень болезненная. Я путано объясняю, мячик, бараний рог, но можете мне поверить, это лучше не представлять.
Второй кошмар был связан с темной фигурой, которая становилась у меня в ногах и не давала мне дышать. Я почему-то знала, если я спрошу ее имя и даже если она не ответит, это убьет ее власть надо мной, но в те ночи, когда это приходило, я, задыхаясь, не могла открыть слипшиеся губы и выдавить из себя хотя бы звук.
Это началось после папиной смерти, внезапной, неожиданной, я не успела к ней подготовиться, да и он сам не успел. Он умирал, а я тянулась за ним, пыталась удержать его здесь и, как я сама думаю, немного перешла на сторону небытия. Словно раскололась, вернее, часть меня, та часть, которая спит и видит сны, осталась в том мире. Я еще и с мамой умудрилась поругаться так всерьез, что мы перестали разговаривать и меня стало перетягивать туда еще больше. Но я была молода, здорова, полна сил и сопротивлялась, мне выписали таблетки и теперь, ночами, я вроде бы спала, хотя пусть не каждую ночь, но слишком часто, мне снились эти кошмары, выпивали из меня силы. Такой меня Гоша подобрал и полюбил - несчастной, больной, растерянной. То ли действительно полюбил, то ли действительно подобрал, как забирают с улицы больное животное, выхаживают, лечат, а оно отвечает взаимностью. Не знаю...
В тот самый вечер я выпила таблетки и легла спать, я думала, что металлический браслет будет сильно мне мешать и готовилась к страшному, к объединению своих двух кошмаров, я боялась, что не вынесу этого. Я поглаживала браслет пальцами, словно умоляя его не причинять мне боли и зла, он обволакивал мою руку так же нежно и мягко и, казалось, забрался мне под кожу. Я заснула.
Необходимые примечания: 1. В физике автор абсолютный чайник, о теории относительности Эйнштейна знает только из художественных произведений, поэтому просьба его, автора, не судить строго за столь вольное изложение гениальной теории.
2. БАку - японские сверхъестественные существа, пожирающие сны и кошмары.
Спасибо, что заглянули ко мне в гости. навигация всего канала тут.
А еще можно прочитать о вещах, сделанных с душой!