Чтобы прочитать начало этой истории, наберите в поисковике Дзена "Писательница буковок. Инфекция"
Я почему-то сразу раскрыла душу этой женщине. Просто вот почувствовала, что этот жуткий зажим внутри, который с того самого, последнего дня моей нормальной жизни, перетягивал мне горло, вдруг немного ослаб. Отпустило слегка. Ароматный воздух долины так хлынул в мою освобожденную грудь, что я чуть не потеряла сознание и заплакала. Именно заплакала, горько, навзрыд, как плачут сильно наказанные, но вдруг прощенные дети - ещё страшно, обидно, но уже легче, ещё чуть-чуть и совсем пройдёт. Светла бросила свою ношу, обняла меня за талию, и повела в сторону дома, туда, где под козырьком из ещё цветущего кое-где плюща, таилась белая аккуратная скамейка. В этот момент солнце совсем разошлось, раскидало вокруг себя сморщенные, растерянные тучи и грянуло с неба, что есть силы, заставив засиять мокрый, измученный дождём сад.
- То, что ты пришла, это замечательно. И это означает только одно - ты с нами. А это означает, что раз наши ряды крепнут-мы победим. Мы разорвем эту свору, как тузик грелку. Можешь не сомневаться.
Светла говорила быстро и возбуждённо, у неё горели щеки и, наверное, чтобы успокоиться, она крутила хвостик толстенной косы, перекинутой через плечо. Мы так увлеклись, что не заметили Вадима. Он стоял чуть поодаль, за стеной плюща был почти не заметен и с интересом слушал жену. Светла его увидела, споткнулась на полуслове, но Вадим одобряюще склонил голову, подошёл и сунул мне в руку мандарин - оранжевый и тёплый.
-Всё правильно, Светик. Только по поспокойнее. Армен сказал, что Лида своя, значит своя. Сколько он рискует, так ему нельзя не доверять. И что вы тут уселись? Сыро. Пошли в дом.
Вадим прошёл вперёд и открыл нам стеклянные двери. В доме было тепло, яркий солнечный свет проникал через огромные окна, через двери, которых было две - одна входная, с улицы, вторая вела в сад. И весь пронизанный солнцем дом был похож на волшебный кристалл, радостный и искрящийся.
-Вот так и живём. Здесь у нас и спальня, и зал, и кухня. Одна комната, но нам хватает. Только ванная там.
Светла махнула рукой куда-то в сторону сада, а потом показала мне на белый, даже на вид хрупкий, изящный стул, один из четырёх, красиво расставленных вокруг такого же белого столика. Подождав, пока я расположусь, села сама.
-Сейчас Вадим кофе сварит, он мастер. Я сама даже не берусь, боюсь испортить. Это не кофе, это нирвана. Попробуешь, увидишь. А потом пойдём в бункер. Ты же не против? Армен сказал, что ты не будешь против.
Я ничего не понимала. Какой ещё бункер? Но раз Армен сказал.... Я готова была землю жрать, лишь бы вернуть его любовь. Хоть раз. Хотя бы на один вечер. И я кивнула.
Аромат кофе, который варил Вадим, где-то там, в дальнем уголке этой странной комнаты, ведь именно там спряталась маленькая кухонька, просто взорвал напоенный свежестью воздух. Светла помогла ему расставить то чудо, которое он привёз к нашему столику на тележке - огромные белые фарфоровые кружки, из которых дыбились шапки молочной пены, тончайшие сухарики, тоже, как и все здесь, пронизанные солнцем, мед, похожий на расплавленный янтарь, сыр, похожий на янтарь застывший и зефир.
-На сухари клади сыр, на сыр - мед. И вприкуску. Станешь фанаткой моего мужа навсегда. А зефир, кстати, я делаю сама. Из яблок, их тут в саду, навалом.
-Вот стрекоза. Тарахтит и тарахтит . Пей, Лида, у нас разговор будет странный. А кофе создаёт баланс и гармонию. Пей.
Вадим тоже присел к столу, сделал себе бутербродик, смачно куснул и запил кофе. Тоненькие молочные усики легли поверх тёмных, выцветших, и Вадим стал похож на сына Санта Клауса, отличника и активиста.
Когда я, наконец, смогла оторваться от этой амброзии, которой меня угостили, уже начало темнеть. Ребята посерьезнели, Вадим придвинулся поближе, положил ладонь мне на руку и внимательно посмотрел в глаза.
-Здесь, у нас за садом, скала. Выше горная река, она водопадом падает со скалы в долину. За водопадом есть пещера. В пещере у нас бункер. Там мы лечим инфицированных с воли. Тех, у кого нет этих бешеных сумм за отделяемое коров.
Я вздрогнула. Я уже слышала это слово, я знала, что так называют нас, тех, кого пощадила болезнь, тех, кто стал вот этой самой, высокооплачиваемой элитой. Коровы... А я то... Вот, блин...
-Ты не обижайся. Вадим это сказал в шутку, по доброму. Вы, те кто согласились быть с нами, столько людей уже спасли. А детей...ты не представляешь КАК страдают дети... Лида, те кто соглашается сцеживать отделяемое, герои. Это риск. Смертельный. Ты это понимаешь?
Светла снова теребила свою косичку, а я вертела головой от одного к другому. Я все поняла. И я поняла - что я согласна.
...
В конце сада, в небольшой беседке, закрытой со всех сторон виноградными лозами, мы надели плащи и резиновые сапоги. Я никогда не думала, что сквозь водопад можно проскочить, но, крепко уцепившись за Светлу, я зажмурила глаза и шагнула в бездну. Бездна не получилась, меня просто здорово побарабанило по башке струями и залепило лицо пеной. В темном развале скалы лишь слегка светил фонарик Вадима, и в этом свете я видела скользкие, поросшие какой-то белесой дрянью, камни, нависающие бороды мха и сонмы пробегаюших тварей - то ли ящериц, то ли хвостатых жаб. И когда появилась дверь - массивная, чёрная, с металлическим кольцом ручки, размером с тарелку, я вздохнула с облегчением. Вадим с усилием потянул этого монстра, втолкнул меня в сумрачный, сводчатый коридор и, в свете одинокой лампы, свисающей с мокрого потолка, я увидела Нинель и Армена. Они ждали нас у небольшой деревянной двери, похожей на калитку. За дверью угадывался яркий свет.
Продолжение