— О, явилась, не запылилась, — Любовь Филипповна, подбоченясь, выходит на крыльцо, перегораживая проход. — Чего надо?
— Я за дочкой пришла. — Женя поднимается по ступенькам, обогнув свекровь, проскальзывает в коридор. А вот и та самая комната, в которой она похоронила шесть лет своей жизни.
В пустой девятиметровой комнатёнке, которая без мебели кажется ещё меньше, на истёртом временем матрасе, прогнув панцирную сетку железной кровати, лежит человек. В помятом лице, заросшем щетиной, не сразу можно узнать Анатолия. Жалкий. Чужой. Он не спит, он смотрит пустым взглядом в трещину на потолке. Откуда взялась эта трещина? Почему он её раньше не видел? А может, её и не было вовсе? Может она образовалась только сейчас? Может, это трещина внутри него? В душе? В сердце?
Женя тоже смотрит на трещину. Она точно знает, что это за трещина. Эта трещина между ними. Трещина между той жизнью и этой.
— Ну, что делать будем?
Анатолий переводит взгляд на жену. Взгляд побитой собачонки. Молчит.
Женя чувствует, как в душе начинает нарастать волна жалости. Позади себя она слышит перебранку голосов матери и свекрови. А в окошке, выходящем в сад, видит заплаканную Алёнку, растирающую по лицу серую кляксу соплей. Детские колготочки провисли кулем между ног. А на бельевой верёвке сушится чёрная шёлковая комбинация.
Нет. Нельзя давать слабину. Нельзя.
— Заседание перенесли на две недели. Будь добр в следующий раз явиться.
Разворачивается и уходит. Проходя кухню, она замечает на плите кастрюлю. Пятилитровую, эмалированную, с красными маками на боках. Она всегда питала слабость к красивой посуде, и эту кастрюлю купила случайно, зайдя в магазин по дороге домой. Это была удача. Счастливое совпадение. Кастрюли «выбросили» в посудном отделе нового магазина «Примэвара», как раз в день получки.
Женя снимает с полки миску и выливает в неё из кастрюли остатки супа. Вместе с ней выходит на улицу. Здесь на залитом солнцем дворе не смолкает перебранка, руки сошедшихся в словесной схватке женщин вращаются вентиляторными лопастями. Женя проходит мимо и поворачивает за дом.
— Куда, куда понесла кастрюлю, зараза? — Свекровь, потеряв интерес к спору, бросается за невесткой. За ними следом, переваливаясь на больных ногах, едва поспевает Ольга Харлампиевна.
— Это моя кастрюля, — спокойно произносит Женя, подходит к бельевой верёвке и срывает комбинацию, — и комбинашка тоже моя.
— Твоя?! Всё что в моём доме — моё! Убирайся! Вон отсюда! — кричит свекровь, пытаясь вырвать комбинашку из рук невестки.
Женя размахивается кастрюлей, Любовь Филипповна в испуге отлетает, натыкается на деревянную колоду, из которой торчит топор.
— Мама! — плачет Алёнка. Женя поворачивается к дочке.
Любовь Филипповна хватает топор, выдирает его из колоды, размахивается…
— Что ты делаешь! — кричит Ольга Харлампиевна. — Остановись, сваха! Опомнись!
Как в замедленной съёмке Женя разворачивается, бросает на землю кастрюлю и комбинацию, берёт за ручку дочь и, не глядя на застывшую с топором в руках свекровь, идёт к выходу. Дойдя до поворота, она оглядывается.
— Пойдём отсюда, мама.
Вы прочли отрывок из повести "Непрощённое воскресенье". Полностью книгу Елены Касаткиной вы можете прочитать на Ридеро, Литрес, Амазон и Букмейт.
