Непростая биография Михаила Пришвина, нашего выдающегося писателя, стала предметом мерзких манипуляций. Давайте разбираться, как авторам статей в Интернете удалось так передернуть слова писателя, чтобы выставить его фашистом, власовцем и противником большевиков.
В молодости Михаил Пришвин осуждал большевизм, но затем изменил взгляды
Да, Михаил Пришвин был эсером и до 1918 писал статьи с резкой критикой большевиков, называл в них Ленина «убивцем». Но в конечном итоге Пришвин смирился с новой властью и стал служить ей уже в 20е годы! По его оценке, колоссальные жертвы явились неизбежными последствиями войны режимов, но новая власть дала возможность всем людям жить по-настоящему, а не только 5 % (мысль из его дневников).
Автор статьи в ЖЖ ссылается на слова из дневников Пришвина за 1940 (!) год о Гитлере.
Немцы подошли к Сене. Мне почему-то приятно, а Разумни- ку неприятно, и Ляля тоже перешла на его сторону... Я же, как взнузданный, стоял за Гитлера.
В 1940 году политика СССР была такова, что Сталину была ближе Германия. Именно ее он выбрал в качестве временного союзника, когда ему советовали Англию и Францию. Так и в чем фашизм в размышлениях Пришвина? Выбирая между капитализмом и фашизмом, он выбрал фашизм. Но только в качестве противника капитализму. Автор той статьи любезным образом не ставит дату цитаты, давая понять, что писал Пришвин это в 1941 году. Но писал он это в 1940 году! Вообще, никакой разницы, да?
Все, кто верил в коммунизм, в 1940м были за Гитлера
Причем Пришвин замечает, что среди его знакомых все, кто не любят большевиков, все за Францию и Англию. А все настоящие коммунисты за Германию. Даже так:
Так странно выходит, что кто за фашизм, тот и за коммунизм, и за отечество, и, конечно, верит в перемену к лучшему от победы коммунизма-фашизма.
Опять строки, которые, если не знать дату (1940 ой), то звучат страшно:
Я стою за победу Германии, потому что Германия это народ и государство в чистом виде и, значит, личность в своей сущности остается нетронутой, тогда как в Англии государство принимает во внимание личность, ограничиваемую возможностями современности.
Но это только если не дочитать абзац до конца. Пришвин раскрывает свое отношение к капитализму, раскрывает, как он понимает разницу между капитализмом и коммунизмом:
От этого, конечно, удобнее жить в Англии, но теперь вопрос идет не об удобствах, а о самом составе личности, о явлении пророков, вещающих сквозь радио и гул самолетов. Я больше верю в появление таких личностей там, где личность целиком поглощена, а не 95% + 5% свободы: цельность – есть условие появления личности.
При этом Пришвин так охарактеризовал разницу между фашизмом и коммунизмом:
И еще мы говорили о том, что хотя по внешности коммунизм пользуется теми же приемами, как и фашизм, но по идейному содержанию фашизм и коммунизм противоположны, цель фашизма – государство, цель коммунизма – личность.
Вся семья Пришвина были патриотами
Когда же началась Великая Отечественная война, и необходимость выбора сторон стала жизнеобразующей, то вся семья Пришвина загорелась патриотизмом:
Моя семья за эти дни прониклась патриотизмом, не только Ляля, но даже и теща хотят от немцев бежать. И это становится с каждым днем очевидной необходимостью, потому что с немцем дружить хорошо, если же воевать, то надо его победить. Правда, и нам не сладок большевизм, но у нас в силу даже самой идейной незавершенности открыта дверь к движению духа, а немцы, какими они теперь являются, – эгоизм ограниченности, закрытая труба. Что делать? мы должны победить...
Из этих строк, на мой взгляд, вполне ясно, что никаким власовцем и фашистом Пришвин никогда не был. Я не понимаю - человек, читавший его дневник, то ли ничего не понял, то ли бессовестный лжец?
Пришвин, между тем, переживает, что слишком часто слышит пораженческие речи.
Он боится, что патриотизм не проснется. Но он верит в него:
Все счеты забыты, идейные, политические и всякие... Вот это самое, накопляясь в народе, и возбуждает общую всему народу силу, называемую патриотизмом. Но как мало теперь этого самого материала патриотизма, создавшего когда-то отечественную войну108. Теперь отечество социалистическое, т. е. эта сила патриотизма должна произойти не из стихии, а из организованности людей. С этой силой идут фашисты, и этой силой будут сражаться с ними социа- листы.
Да и к Сталину из его дневников отношение нормальное.
Нет ни злости, ни страха, совсем нет:
Разве это не лучше того, кто у холодеющей печи своей особы ждет поражения С[тали]на и надеется, что немцы подогреют его лежанку. А сколько и таких еще сохранилось, кто в 14-м году вызвал своим патриотизмом большевизм и теперь становится пораженцем против большевиков. С[тали]н теперь этим людям может сказать, как Христос сказал осуждающим блудницу: – Если кто из вас не грешен в измене родине, пусть первый бросит камень в меня.
Про царизм он так говорит:
Я лично думаю, что при победителях большевиках мне ближе православный Бог, чем старый кумир, восстановленный немцами...
Скажу больше, при чтении дневников Пришвина в этот период удивляешься, сколько записей он посвятил размышлениям о войне. Слово «победа» встречается в разных вариациях сотни раз. Он постоянно думал об этом. Он опасался, что если Германия нападет на СССР, если СССР разгромит Германию, то начнется мировая революция, все увидят, как сильна народная власть. Он не хотел бесконечной войны. Вот эти опасения были. Но вопроса о том, чья сторона ему милее – фашистская или СССР, никогда не стояло.