Если вы никогда не проходили через это, вы скорее всего, не знаете, что это такое. Не знаете, если в какой-то активный день пропустили обед и к ужину готовы съесть всё, что угодно. Не узнаете, если попробуете немного поголодать, чтобы узнать, что это такое. Не знаете, если поститесь по многу дней в году, или воздерживаетесь от пищи в рамках лечебного голодания, или объявляли голодовку в знак политического протеста. Вы не узнаете этого до конца, пока будете знать, что в любой момент можете дойти до кухни, и спасти себя от того, чего терпеть больше не сможете.
Голод – это не одни мучения пустого желудка, это страх. Страх того, что не найдётся вещи, которой можно заполнить желудок. И страх этот бьёт по психике так же, как муки голода заставляют страдать тело. И он требует устранения своей причины так же, как пустота в желудке требует его заполнения. Животный страх за свою жизнь, сохранения которой требуют инстинкты, заложенные во всё живое самой природой. Животный не потому, что испытывание его делает тебя животным, а потому, что это страх за «живот», за жизнь, который заложен на том моменте эволюции, когда человек ещё не был человеком.
Страх толкает на те действия, которые необходимы для спасения своей жизни. И толкает вопреки всем трудностям, которые приходится преодолевать на этом пути. Потому, что его действие оказывается сильнее страха перед ними. И этот страх включается тогда, когда сознание отдаёт себе отчёт в том, что избавления от голода может так и не наступить. Т.е. если в результате какой-то авиакатастрофы выжившие пассажиры оказываются посреди каких-то гор/лесов/болот, где им есть нечего, а выбраться оттуда не так просто, и начинается голод, то если они знают/верят, что их обязательно хватятся и будут искать, и что если не сегодня, то завтра-послезавтра их обязательно должны найти, и там их спасут-накормят-откачают, то тогда страх не работает на полную силу. А вот если есть основания полагать, что тут их искать никто не будет, и непонятно, что делать, вот тогда просыпается страх, который начинает их точить вместе с физическим истощением.
Как работает страх? Страх может иногда выходить из области чисто эмоциональных ощущений и приближаться к физическим. Например, если вы балансируете на огромной высоте, пятками цепляясь за край пропасти, а мысками только за воздух, то любой намёк на потерю равновесия создаст ощущение столь неприятное, что его можно будет сравнить с физическим страданием. Если будет опасность коснуться провода, который находится под напряжением, то одно приближение к нему руки будет создавать ощущение, требующее отдёрнуть её тем сильнее, чем ближе вы её поднесли. И если будет опасность, что ваше тело что-то очень больно и сильно ударит, то в предполагаемом месте удара будет ощущение, предвещающее ту боль, которая в этом месте от такого удара предполагается. Т.е. страх физического страдания работает как его предощущение, проявляющееся в переживании некоего его подобия, начинающего действовать заранее. И когда голод бьёт страхом смерти, он несёт в себе что-то аналогичное.
Страх иногда работает, как вторая боль, а всякая боль, помимо силы, имеет фактор продолжительности. И если у человека что-то болит, то ему какое-то время может хватать сил это переносить, он устаёт это терпеть. И если бы ему была дана передышка, то он, возможно, смог бы восстановить сколько-то сил и потом потерпеть ещё сколько-то, но, если передышки нет, то и силам брать неоткуда. И когда настоящий голод бьёт страхом, он тоже не даёт передышки (почему про него и говорят «не тётка»), и давит страхом смерти, по пути к которой передышки не будет.
Что касается боли, то сильная боль иногда может заставить тело делать неестественные движения. Т.е., если тело человека что-то травмирует (жжёт-режет-колет), он может сгибаться и дёргаться, и по неестественности для нормального состояния таких движений можно судить о нестерпимости того, что ему приходится испытывать. И даже если воздействие травмирующего фактора прекратилось (но рана осталась), он может ещё какое-то время продолжать такие движения. Т.е. существует некоторая инерция ощущений, заставляющая продолжать всё из них вытекающее с постепенно затухающей силой. И аналогичным образом получается с людьми, которым случилось испытать соответствующие муки голода, которых потом спасли, и вернули к обычной жизни, но они продолжают запасать пищу сверх всяких естественных для данного режима необходимостей (со временем проходит, но у некоторых не до конца). В них действует инерция, порождённая созданными голодом страданиями.
Голод имеет свой антипод – сытость. Чувство сытости имеет тенденцию почти наглухо отключать способность представить, что такое страдания голода. Для таких представлений в человеке просто не остаётся места, потому, что оно полностью заполнено животным чувством сытости, которое отключает в нём те импульсы, делающие его человеком, готовым к должной к взаимопомощи своим собратьям, оказавшихся в противоположном положении. И как не изведавший, что такое рабство, не может до конца понять, сколько стоит свобода, а не изведавший болезни не может до конца понять, сколько стоит здоровье, не изведывавший голода даже при всём желании не сможет понять, сколько стоит сытость. Потому и говорят, что сытый голодному не внемлет.