Беспросветные, глубоко сумеречные, наглухо, казалось, завязшие в измененном состоянии типа «Б» синапсы сначала изредка, а затем всё чаще и чаще начинают озаряться промельками импульсов-вспышек. Трассирующие потоки, которых по мере сгущения всё ярче обрисовывают пламенеющие неживым сине-фиолетовым сиянием контуры заковыристой 3D-структуры, вызывающей ассоциации с гибридом спрута и придонной драги.
Мостики-щупальца которой начинают активно ветвиться-разбегаться по всей площади большой коры, захватывая контроль над моторикой и переключая доступные нейросвязи в спецсостояние типа «А». Так выглядит результат работы стартовавшей по таймеру зомби-программы. Задача которой любой ценой, даже в случае почти полной дисфункциональности межушного нервного узла носителя, организовать плановое появление в эфире.
Супрессора-угнетателя, непреклонно патерналистского, лапидарно-сурового сигнала, переполненного контрабандными смыслами, цинично нарушающего мировую гармонию, ужаса, потерявшего крылья и лапы, ползучего, короче, потока загадочных кейвордов, ещё раз короче — Радио ледяных пустошей.
Под её действием на ощупь и запах управляется с икебаной из рубильников, кнопок и верньеров психонавт-экстремофил, вредитель сельского хозяйства, озабоченный антропоцентрист, диджитальный крысенок, а также очень большой любитель со вкусом погрызть хрустально-прозрачную глыбу замерзшей на запредельном морозе огненной воды — Джон-ледяные-яйца в студии.
Увы, это удовольствие теперь долго недоступно. Приходится развлекаться способами менее экстремальными. Например, разгуливать за пределами линии «Мидгард» нагишом, то есть голым, в смысле одетым в один только M60E4. Причем пугая суперволков не столько им, сколько внушительным мужским достоинством. Или, взобравшись на склон сопки, долго, изобретательно материться, оттачивая постановку голоса и умение складывать загибы.
При желании и на летнем «Таймыр-700» можно найти немало высококультурного досуга. Но такую восхитительную штуку, как мороженая <жидкость вырезана цензурой>, ничем не заменишь. А теперь к конструктиву, Джон, тут, засидевшись на белом троне после опробования нового северного деликатеса, в один особенно турбореактивный миг постиг одну потрясающе просветленную мысль: нужно беречь не только что имеешь, но и кого.
Скажем, склеил Джон себе в клубе модель. Не такую, как в советском авиамодельном, но тоже очень даже. И активно наслаждается. С этими нынешними моделями самый каеф не когда клеишь, а как закончишь, начинается. А чтобы не наслаждаться, типаж такой, что в штанах как будто флаг поднимают. Чудовища в почтенном возрасте Джона хороши только под кроватью. Ну и в шкафу, возможно. И всё.
Однако медовый месяц обычно оказывается недолгим. После утоления первого голода, а что, кроме долго воздержания, может заставить шататься по тусовочным вертепам порока? Итак, после этого в барышне начинают замечаться разные недостатки. И, потерзавшись, конфетка сплавляется вон. Джон же достоин в женщинах только полного и абсолютного совершенства. И даже полшишки недотяга не может и не должен терпеть.
Вот разве поступил бы он так со своими штанами или тачилой? Пусть бы и с адским дисконтом, а то и вообще бесплатно урвал их. Да ни в жизнь! Чинил бы, штопал и шаманил до последнего. И пока работает, не разлезается по швам, он ни за что не стал бы разбрасываться полезными активами. Особенно если нет резервирования, и без них он остается пешим и голым. Элементарно вроде бы выглядит.
Но с подружками такое кажется вполне себе нормальным. Раз — и пока. Сначала, первое время, и не жалко. Потом становится голодно, а девочки под стандарт Джона по дороге не валяются. С горя и перепоя безответные смски бывшей пишешь. Требования понижаются, уже хоть кого цепляешь для поддержания тонуса и формы. Тут всё ещё быстрее происходит. И как-то на длинной дистанции такая стратегия в сумме векторов ведёт вниз.
И вниз. Да, стоило беречь не только что имеешь, но и кого. Roger that.
Габриэль Александр Михайлович — Муму
Поди объясни: для чего, для кого, для кому,
Уходишь с утра в звуки му, в полутьму, в кутерьму —
Туда, где твои абырвалги, твои рудники,
Где вцепится боль саблезубою кошкой в виски.
И каждый, не лыком шиит, пусть однажды решит,
Кто ближе душе: Насреддин иль Гарун аль-Рашид
В краях, где волнующий бой «Пересвет — Челубей»
За вящее право купить пылесос на eBay.
Вчера — со щитом, а сегодня — пожалте на щит;
А кто-то твердил: человек — это гордо звучит…
Лишь нежно играет, вселяя в живое наркоз,
Искусственный свет с лепестками искусственных роз.
Отсюда — попытки укрыться в тоске, в ОРВИ,
В тупеющем телеэфире, в стихах о любви,
В отстроенных карточных стенах, потоках дождя,
В угрозах начать всё сначала, чуток погодя.
Но как ты себя ни зови: господин, паладин —
Не так уж и важно, когда остаешься один.
И тонешь, и тонешь, уходишь под воду, под лёд,
Кудлатой дворняжкой, грозой Баскервильских болот.