- Церква тут давно стоит. Росписи в ней ещё мой прапрадед малевал. Вот помню, мальчишкой был, меня бабка устрашить пыталась, всякие побасенки про это на ночь рассказывала...
Егор и его товарищ Колька шли по пыльной проселочной дороге с тяжёлой поклажей. Большие жестяные коробки с краской с утра пораньше около сельсовета выгрузили из видавшего виды грузовика. Мужикам велели дотащить их до старого храма, стоявшего на живописном берегу реки прямо у края деревни.
- Ты меньше трепись, а то как баба моя... Советская власть нам дело поручила, а ты все языком молотишь... - бурчал себе под нос в ответ на возгласы товарища Колька и глядел на блестевшую на солнце золотом маковку церкви.
В деревне поговаривали, что храм этот появился после одного чудесного случая. Якобы давно жила семья, глава которой дочь свою к чёрту в невесты отправил. Понесла молодуха от нечистого, и роды у неё деревенская повитуха Матрёна принимала. В награду старуха от чёрта мешок золота получила. Этакое богатство повитухе не было потребно, и она отдала его на доброе дело - постройку церкви.
Храм решили поставить не на простом месте, а там, где после совместных молитв деревенских жителей нашли чёртову невесту: сила веры людской сняла с неё отцово проклятье и вернула в родимые места.
Ну, это всё разговоры. А вот храм (на чёртово ли золото или чьи-то еще деньги) богато украсили: белый камень, золотые оклады икон, яркие краски на фрески - о подобной красотище в окрестных селах и не слышали. Издалека приходили, чтобы подивиться великолепием церкви, полюбоваться чудесным перезвоном, что лился с устремлённой ввысь колокольни.
Десятилетия, столетия шли, менялся мир. Пришли к власти люди, до этого видевшие мало книг, озлобленные нищетой и гордившиеся, что держат в руках вместо привычной мотыги чужие судьбы и распоряжаются ими по своей прихоти. Они воровали из алтарей распятия, сжигали книги со священными словами, разносили в щепки древние иконы. Горевали старухи-молельщицы: кто те нехристи, что топорами кромсали лики Богоматери и младенца? Живы ли их матери, растят ли они собственных детей?..
Кричали безбожники о будущем, но так безжалостно уничтожали прошлое, пытались стереть в пыль накопленную за века до их рождения мудрость, что не оставалось сомнения - сила их не вечна. Молились старухи, чтобы скорее озарились опустошённые души светом истины.
Но пока темно было в сердцах тех начальников. Дурили они простым людям головы, путали их мысли и заставляли выполнять дела, угодные, разве что, тому нечистому из бабушкиных рассказов.
Однажды власть добралась и до старого деревенского храма. Оттуда вывезли ценную утварь из золота и серебра, старинные иконы, в окладе которых были драгоценные каменья. Все это отправили в райцентр "на инвентаризацию". Руководство решило, что разграбленный дом Божий должен стать складом для зерна. Мужикам поручили привести место, где "народ травили опиумом", в порядок. Егору и Кольке предстояло закрасить старые фрески, которые не интересовали большое начальство, но, по мнению властей, могли "ввести в искушение" деревенских жителей.
Дошли мужики извилистой тропкой до разграбленного храма. У него уже сняли - не иначе, как на дрова - огромную дубовую дверь. Позолота на куполах церкви и колокольни ещё была, а вот колокола и кресты исчезли.
Внутри храма жила тишина. Гулко отзывались шаги мужиков по старинном камню. За многие годы гладко отполировали его сотни ног, местами, где стояли когда-то особо почитаемые иконы - Николая Угодника и святителя Пантелеимона - на полу остались светлые пятна, вытертые бесчисленным множеством коленей.
Отовсюду сквозь поставленные уже леса смотрели на мужиков лики святых. На стенах и потолке были картины на сюжеты из Евангелия. Вспомнилось Егору, как молилась бабка перед иконами, как клала земные поклоны и по воскресеньям перед обедом рассказывала ему жития святых.
Вместе с Колькой Егор распаковал коробки с краской и достал кисти.
- Ну, с Богом! - сказал Егор и тут же сморщился, осознав, какую глупость ляпнул. Странное чувство охватило его: было как-то жалко, да и боязно закрашивать строго смотревших праведников и угодников Божьих. Строго смотрели они на него со стен: однажды они победили дьявола, навек вошли в историю человечества и теперь их образы гибнут под руками деревенского мужика, окончившего всего два класса.
Егор гнал от себя тоску и мысли о том, какая сила руководила его прадедом, когда тот расписывал своды храма. Что тот сказал бы, узнав о своём потомке, закрашивающим результаты его многолетнего труда?..
"Богородице, дево радуйся... Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим... Омыеши мя, и паче снега убелюся... Святый Боже, Святый крепкий... Остави нам долги наша... Помяни, Господи, в вере и надежде живота вечного... Яко благ и человеколюбец... " - всплывали из памяти Егора давно позабытые слова, горели внутри и просились наружу. Только как их произнести, если ты на партийном задании? Да и нужно ли такое вообще говорить?..
- Бог, если ты существуешь... прояви себя как-нибудь! - начал он шептать себе под нос, занося руку над фреской с Ионном Предтечей.
- Ну, давай, дьячок! Читай уже за упокой! Церковь сегодня схороним! - захохотал Колька. Смех его получился неестественным, громким и абсолютно чужеродным в этом пустом храме. Он шлёпнул на стену одну кисть краски, вторую - по облачениям старцев на стенах поползли белые разводы.
- Тебе не странно? - спросил его Егор. - Отцы наши, деды ходили сюда, а мы вот так возьмём и всё... Не будет этого больше?
- Да этого и не было! Внушали тебе, тёмному! Образованные люди не так живут! Смотри, у нас ещё город построят, машины у каждого будут!...Всё у нас будет. А эти иконки - глупость бабья!.. Ты боишься что ль?.. Накажут тебя за ангелы, черти заберут?.. - продолжал балагурить Колька, закрашивая лики святых.
- Не по-людски это - начал было Егор, но товарищ его перебил.
- Ну если есть Бог, то пусть меня накажет! Ничего у меня нет.. Да вот хоть дитём моим пусть накажет! Да только задание партии я выполню! Меня учиться отправят, я большим человеком стану! - распалялся Колька и всё усерднее возил краской по фрескам.
Егор молча взял кисть и начал закрашивать стену. С каждым движением было ему всё тоскливее и обиднее: какой талант был у прадеда, какое мастерство! А что Егор может? Только испортить, стереть, уничтожить. Пустая какая-то у него жизнь, бесполезная.
Полдня проработали мужики, а потом пошли по домам пообедать. Разговор у них по дороге не клеился, да и от запаха краски у обоих разболелись головы.
После обеда Егор ждал Кольку на окраине деревни, чтобы вместе пойти в храм. Тот всё никак не появлялся. Егор постоял полчаса и пошёл за товарищем, подумав, что тот, видимо, наелся, да уснул.
Оказавшись у дома Кольки, Егор услышал плач: горько рыдала Маринка, жена Кольки.
- Что случилось? - начала было спрашивать Егор, а потом увидел, белую, как полотно, Машу - старшую дочь Маринки и Егора - с перевязанной правой рукой.
Оказалось, девочка слезала с печки и, запутавшись в своей юбке, упала на скамейку, сильно ушибла руку. Та повисла плетью, не поднималась и ничего не чувствовала.
Колька сидел на лавке, низко опустив голову и раскачивался. Егор тут же вспомнил недавние необдуманные слова товарища...
****
Фрески в храме так и остались недокрашенными: после случившегося никто не согласился завершить работу Кольки и Егора. Несчастный отец возил дочь в город ко всем врачам, да только так и вернулась сила в руку девочки. Суждено было Маше остаться инвалидом, если бы однажды она не встретила на городском вокзале старенькую женщину...
***
Спасибо за внимание, буду рада узнать ваше мнение в комментариях. Ниже вы можете прочитать истории о других жителях этой деревни: