Читатель канала «Московские истории» Алексей Виноградов в 1970 году переехал с семьей с окраины в самый центр — на улицу Чернышевского, 45 (Покровка), где все было ново и удивительно. В третьей, заключительной части воспоминаний - о звуках.
Звуки, которые вторгались в мои уши на новом месте обитания, были необычными. Уже в начале осени в квартиру ворвались трели флейт, пищание смычковых и мощные аккорды фортепиано. Это воспрянула после каникульной спячки музыкальная школа, располагавшаяся в двухэтажном строении у самой улицы (школа им. Игумнова, улица Чернышевского, дом 45 стр.1). Какова же была акустика внутри здания, я ощутил уже через год, будучи погружен в музыку родительской волей. Там звуки инструментов усиливались, пробивая перегородки тесных, душных комнатушек-классов, разливаясь между стендами с портретами Нейгауза и Рахманинова на втором этаже, плакатом-цитатой Ленина почему-то об искусстве кино на первом и вечной афишей Георга Отса в лестничном проеме. Впрочем, это отдельная история.
Другой узнаваемой звуковой серией было цоканье палочки, которой пролагала дорогу Слепая бабушка. Она выходила из внутреннего двора около полудня, неспешно направляясь в сторону улицы. Вся в черном, согбенная, с суровым выражением лица она напоминала таинственных персонажей сказок. Только раз я попробовал к ней приблизиться, когда после дождя посреди двора образовалась приличная лужа и я решил, что незрячую лучше отвести от стихийного водоема. Однако Слепая бабушка неправильно поняла мои намерения, отдернула руку и сказала «не балуй!» таким суровым тоном, что я бросил свою благородную затею.
Но главные местные звуки доносились чуть не каждый вечер из окон прилегающего дома 43. Было полное ощущение, что там заседали какие-то по определению тех лет «диссиденты».
Я был в ту пору вполне советский мальчик, и помню, даже в школу на собеседование отправился в детском наряде-плаще и шапочке с красной полосой «под Чапаева». Это позже я узнал, что слушание «голосов», как и глагол «бибисикать» были уже широко распространены среди интеллигенции. Но тогда все это было для меня шоком, тем более что слушали за соседними окнами преимущественно самые «злые» радиостанции. Те, которые даже во времена визита Никсона и прочей «разрядки напряженности», глушили обычно до полного треска в коротковолновых приемниках. А здесь их голоса звучали на удивление чисто и притом громко, что немаловажно с учетом акустики большого – если брать до улицы Машкова – колодцеобразного внутреннего двора. Представьте себе картину летнего упоительного вечера, когда из распахнутых окон кругом высовываются добропорядочные советские граждане, выпуская на волю сигаретный дым и звуки программы «Время». А навстречу этим звукам-бодрым репортажам с полей страны и с бесконечных чествований Леонида Ильича несется, сколько на этих полях сгнило и вообще, как стало плохо после 17-го года!
То ли действовал принцип анекдота – «нехай клевещут!», и граждане не сообщали про эти политинформации куда следует, то ли «куда следует» не обращали на слушателей внимания, но вечерние радиоэфиры во дворе пережили все – и даже польские события, после которых стали глушить любые «голоса» с удвоенной силой.
Голосов детей же во дворе было мало. С некоторыми ребятами я еще успел поиграть в футбол, обстучав мячом всю глухую стену музыкальной школы. Но и это невеликое число таяло вместе с расселением коммуналок и к нам стали забредать мальчики из окрестных дворов, где демографическая ситуация была еще хуже. Хорошо то было или нет, трудно сказать: велосипед «Школьник», «парковавшийся» на черном ходу, у меня в итоге стащили!
Мало было и развлечений. С одним - двумя оставшимися здесь мальчиками мы еще пускали какие-то самолетики и ракеты из фольги и спичечных головок, а однажды, когда на руинах разрушенной дворницкой обнаружили громадную, невесть откуда там взявшуюся линзу, решили сделать Гиперболоид инженера Гарина. Совместили с линзой искусственный кристалл и с помощью этого нехитрого устройства и солнца пытались «на расстоянии» поджечь пух во дворе. Безуспешно. Зато совершать возгорания во дворе регулярно удавалось другим. Даже здание Общества охраны природы было снесено после систематических пожаров, которые зачинались после загулов на его чердаке пришлых выпивающих граждан.#алексей виноградов
Предыдущее: "Вверху плыли и парили лепные амуры – остатки, казалось бы, давно ушедшей роскоши", "Бабушка бросила шампиньоны в кастрюлю, причитая, что нормальные дети в дом отраву не таскают".