Удивительно чётким оказывается древнее церковное агиографическое предание по отношению к детским играм. Их "вред" мы можем предугадать по свидетельствам в житийной литературе с самого зачала ее истории на Руси.
Обратимся же к источнику и его интерпретациям.
В детском образе Феодосия Печерского, пишет Г. Федотов, есть черты не принадлежащие к его индивидуальности. Когда об мальчике говорится, что он "хожаша по вся дни в церковь ... к детям играющим не приближашася ... и гнушашася играм их", мы можем обнаружить то же самое и в детстве св. Антония.
"Отсюда, из Нестерова жития, это гнушание детскими играми пройдет через всю агиографию русских святых, выродившись в общее место, заполняющее пробел предания".
При этом, в житии Антония указывается, что он, избегая общества детей, не пожелал учиться и наукам, а в житии Феодосия, напротив, - удивлял всех учителей любознательностью и успехами в учебе.
Как мы видим, детство преподобного уже выявляет черты будущего подвижника. Отказ от игр - свидетельство поиска лучшей части себя.
Если мы попытаемся заглянуть за завесу жизни в детстве других святых, более поздних, то кроме как болезней и обетов мы не встречаем ничего практически применимого к религиозной традиции в детстве. Разве что сообщается о регулярном походе в церковь, или о смерти одного из родителей и т.д. То есть прямое событие, несущее угрозу существования семье или жизни ребенка. (свят Петр, митрополит Московский, блаж. Матрона Московская и др. ).
Преп. Серафим Саровский, например.
Отойдя вдруг от матери, быстрый мальчик перевесился за перила, чтобы посмотреть вниз, и по неосторожности упал на землю. Испуганная мать в ужасе сбежала с колокольни, воображая найти своего сына разбитым до смерти, но, к несказанной радости и величайшему удивлению, увидела его целым и невредимым. Дитя стояло на ногах. Мать слезно возблагодарила Бога за спасение сына и поняла, что сын Прохор охраняется особым Промыслом Божиим.
Если подумать, к какому евангельскому образу святости восходит детский аскетизм, то в глаза бросается, конечно же, жизнь пророка Иоанна. Сразу после рождения он был отнесен в пустыню и воспитывался там до совершеннолетнего возраста. Для чего это было сделано? Во-первых, родителям было уже известно избранничество необычно родившегося сына. Во-вторых, из страха перед Иродом, который искал младенца-царя, чтобы его убить. То есть - для спасения жизни. Это похвально, изумительно и не вызывает нареканий. Как и самовольный отказ от шумных детских игр подвижников. Игры, кстати, в Древней Руси могли быть наполнены и языческими пережитками. Ребенок как бы сам отделяет себя от товарищей. И ищет учения в книгах. Неважно, в каком возрасте это происходит. Но мало-мальски образованный человек часто проходит подобный этап взросления: отказ от участия в чем-то коллективном, что не вызывает нареканий среди сверстников, ради саморазвития. Так что в этом нет ничего удивительного, кроме обычного, но прекрасного, стремления отрока к самопознанию и обучению. При этом, важно заметить, что ребенок избирает сам форму жизни, сам возрастает в себе, ставя акцент на обучении. Часто встречается в житиях болезни отроков или несчастные случаи - опять же на лицо компонент, имеющий отношение к библеистики - угроза жизни ребёнку.
Немного больше нам рассказывает жизнь Сергия Радонежского. Он неохотно учится. (Особенно на фоне старших братьев и порицания от родителей и учителей, оно и понятно). И, особенно переживая за печаль родителей по этому поводу, Варфоломей всей душой стремится победить свое невежество, и ему это чудесным образом удаётся. Воспитание, конечно, по нынешнем меркам, так себе. Но, учитывая открывавшуюся будущность для отрока при образовании, можно признать, что взрослые просто сами очень ценили знания и образованность. Что, собственно, похвально. А иных способов обучения, кроме как из-под палки, не было. Не было психотерапии как таковой для детей и взрослых. Отсюда и потребность в чуде при подобной безвыходной ситуации для смирного мальчика, желающего угодить любящим его родителям.
Как и в житии Феодосия, детство Сергия (Варфоломея) рассказывается не по литературным шаблонам, а по семейным преданиям. <...>
... дошли до нас и два мистически-значительных предания, относящихся к детству Варфоломея. <...> Одно говорит о посвящении его Пресвятой Троице еще до рождения в троекратном утробном вопле младенца во время литургии.
Другое известное предание о чудесном даровании отроку способностей к книжному учению в благословении старца важно, как освящение духовной культуры – более авторитетное, ибо благодатное, – чем прославление природных дарований св. Феодосия или св. Авраамия Смоленского.
Характер преп. Сергия можно обозначить, прочитав все житие. Он не ушел в монастырь сразу по достижении взрослости, не желая огорчать родителей, дождавшись их смерти. В подвижничестве Сергия мучили страхования, когда он жил один, но они прошли, когда рядом с ним поселилось несколько человек. И вот - перед нами святой, всю жизнь преодолевающий свою неумелость, слабость, страх. Научившийся приручать диких зверей, воодушевлять князей или же им запрещать, и отказывать самому митрополиту. Особенно поразителен такой путь, если вспомнить, что именно преп. Сергий дал благословение князю Дмитрию на сражение с Мамаем и обещание победить в этой битве. Боязливый мальчик вырос в духовного борца. Но невозможно отсечь при этом контекст: качество характера Варфоломея, задатки личностей его родителей, его братьев.
Так что если кто-то пытается подражать преп. Сергию или его родителям, вначале хорошо бы изучить жизнеописание не только его, но и его родителей, старшего брата, окружающих его людей, историческую эпоху и попытаться выяснить объективные причины тех или иных поступков. Картина поступков одного человека вытекает из целого ряда его взаимоотношений с родными, близкими, друзьями и врагами. Так мы сможем более подробно узнать об индивидуальности святого и не пытаться вписывать его в другую эпоху или современность. Хотя такие параллели, конечно, бывают полезны. Но необходимо помнить, что они второстепенны и могут служить только вдохновением, но не образцом.
Вспомните других подобных святых. Основной фронт их борьбы - с древним страхом, ужасом подсознательного, того, чего боится большинство людей. В принципе, жизнь многих святых связана именно с преодолением разного рода страхований.
А теперь посмотрим на мифический образ мальчика из советской действительности.
Вспомним Буратино, этого последователя Пиноккио, мальчика, который тоже хотел и не хотел учиться. Нам показан совершенно противоположный пример. И, быть может, некоторые подумают: ну, конечно, ведь он в церковь не ходил!
Мальчик, пусть и деревянный, оказался не готов к школе, по целому ряду причин. Во-первых, его бойкий исследовательский характер. Буратино интересует абсолютно все, что вокруг него. И в этом исследовании он готов проникнуть до самой сути. Неуёмная энергия, конечно же, может быть разрушительной. Но можно ли её остановить? Да, подвесив за гвоздь, например, как это сделал Карабас. Более того, обстоятельства жизни. Он родился в ужасающей бедности и за отца переживает больше всего на свете. Накануне первого учебного дня он съел одну всего лишь луковицу. И, как бы он не стремился угодить папе Карло, ему не очень-то верится, что уроки в школе приведут его к счастью и безбедности. Учёба как таковая не заинтересует его. Особым мальчишечьим чутьем он понимает, что она не решит его проблем, а усугубит их. Голод в детстве дело такое, не мотивирующее.
И помните, как ноги Буратино сами пошли на звук музыки балагана Карабаса? Так бывает с человеком, которого морально припечатывают (вспомним образ мудрого сверчка) к определенному образу мысли и не дают возможности дорасти до чего-то своего, держа при этом в черном теле. Однако, как мы увидим дальше, особое развитие это давление не получило. Буратино был недостаточно замотивирован, чтобы решать какие-то проблемы чужим способом. Он находит друзей, и вместе они открывают свой театр при помощи золотого ключика, за дверцей в каморке папы Карло.
В картине мира и Буратино и преп. Сергия не обязательно отказываться от чего-то ради достижения цели. Все иначе: нужно преодолеть ряд препятствий при движении к счастью. И само предвкушение полноценного счастья будет двигать человека к цели, не ограничивая его свободы.
Кстати, жития не все устанавливают как правило описание детства с отказом от игр. Часто вообще умалчивается о детстве. Автор как бы пытается сказать, что это (будущий святой) был обычный ребенок. Тем не менее, вырастая, человек проходит свой путь познания Бога и со временем, иногда при жизни, становится почитаемым святым (свят. Алексий, митрополит Московский, святые князья и т.д.).
Этот образ святости, без особого упоминания о ребенке, восходит к самому детству Христа. О котором мы только имеем одну характерную святости деталь: оставление родителей и поучение фарисеев в храме Иерусалима. Что тоже говорит о юношеском стремлении к правде, к зерну истины. Есть ли тут послушание? Нет. Разве что своему внутреннему зову. Осуждают ли его родители, наказывают? Нет. Оправдывается ли поведение ребенка? Да, всецело. Поиск истины свойственен детям, подросткам, одно из наиболее ярких звеньев в цепи развития зрелого человека.
Часто родители боятся этого поиска, ошибок, потому что они не знают мир. Они отталкивают его, не пытаясь отделить пшеницу от плевел. Выдирая при этом и то, и другое, осуждая все сразу. Хотя внимательное рассмотрение нужд ребенка, изучение его потребностей, работа с психологом, возможно, помогут принять те или иные его поступки и понять его действия. Они будут корректироваться с мышлением родителей, не выпадая из их картины жизни. Знание современных моральных принципов, психологических норм, законов и особенностей детского взросления избавит родителя от ошибки вернуться в прошлое. Но чтобы придти к подобному зрелому родительству нужно самим пройти путь по принятию мира. Не разделяя его на зло и добро. Точнее разделяя его на наличие проблемы и признания её с желанием решить конструктивно во что бы то ни стало, в свое время. Ища объективные пути успеха и пытаясь избавиться от усугубления ситуации. В контексте общественной мысли и современной научной парадигмы.