Недавно в статье привёл своё стихотворение, что вызвало некоторый интерес. Известно, что моряки оставили заметный след в литературе, правда, по моему, более в прозе, нежели в поэзии. Я в принципе наследил мало, ну, что уж есть...
Стихи слагать начал совершенно неожиданно для себя уже в возрасте старше 50 лет, что довольно странно, обычно к этому склонны молодые. В тягучие ночные вахты во время буксировок какого-нибудь горелого судна из Рио в индийский Аланг на разделку вдруг начали приходить в голову рифмованные строки. Кто его знает, как увиденное вскользь или мелькнувшая мысль преобразуются в поэтические образы. Это одна из неуловимых тайн нашего сознания.
И только попытавшись зафиксировать их на бумаге, я понял, насколько это непросто, иногда на пару строф уходят несколько дней, бросаешь, через пару недель вдруг сверкнёт: вот оно, как же я раньше не мог найти верное слово? Писал не только на морские темы, но это пока оставим в стороне.
Ну вот вроде и всё предисловие :)
Почему нас к себе возвращает земля
Если ты не видал, как пылает тропической ночью
У форштевня планктон,
Млечный Путь за кормою творя –
Как тебе объяснить… Ну, не главное деньги, короче,
Почему,
вновь и вновь,
мы упрямо уходим в моря.
Если ты не слыхал, как средь воя и треска эфира
Женский голос дрожит, о любви и о ласке моля –
Как тебе объяснить, почему из лазурного мира
Всякий раз,
вновь и вновь,
нас к себе возвращает земля…
Стальной романтик
Мальчишка-ветер песенку пассата
И день, и ночь без устали поёт,
И стадо туч с востока в край заката
Цепочкой бесконечною ведёт.
Ему навстречу, медленней старушки
С хрипящей моською в попонке голубой,
Бредёт буксир, вонзая мачт верхушки
В узор чужих созвездий над собой.
За ним, на тросе в руку толщиною,
продёрнутом в ноздрю с названьем "клюз",
По-бычьему бодается с волною
Загубленный командой сухогруз.
Пройдя реинкарнацию в мартенах,
Портовым краном встанет на причал
И встретит тех, кого на трассах пенных
Он в прошлой жизни много раз встречал.
Свой крюк протянет для рукопожатья,
Но, барственно пуская синий дым,
Его откажутся признать былые братья,
И он униженно закланяется им.
Лишь поздно ночью выпрямит он шею,
За горизонт стараясь заглянуть -
Где юный ветер с паствою своею
Под звёздным небом продолжает путь...
Как умирают пароходы
Волны стаей волков, будто лося в снегу,
Повалить его силились набок;
Он форштевнем хребты им ломал на бегу –
Уж ему ли не знать их повадок!
Оголявшийся винт, тёмной бронзой звеня,
Рвал солёные шкуры на клочья –
Волны выдохлись к вечеру третьего дня,
Стали ниже, положе, короче.
Лишь вожак их, девятый, свирепейший вал,
С пеной бешеной в пасти открытой,
Напоследок фальшборта кусок оторвал
И отхлынул с рычаньем несытым.
Предынфарктно в груди корабля-старика
Ухал дизель, забитый нагаром,
И прогнулись покрытые ржою бока –
Что ж, победы даются недаром.
А старик всё вздыхал: и команда мала,
И пусты его гулкие трюмы,
Но, понять не умея людские дела,
Брёл вперёд океаном угрюмым.
Он шпангоутов мятых удерживал стон,
Щурил стёкол разбитых осколки –
И не знал, что вели его люди в затон,
Чтоб разрезать потом на иголки…
А стоит ли любви свобода?
Вновь солонка с бродягой-стаканом
На столе начинают войну;
Борщ себя возомнил океаном
И в тарелке разводит волну.
Койка злобной кобылою скачет,
Переборки скрипят в унисон –
Вместе взятое, всё это значит:
Мы опять угодили в циклон.
Юг Атлантики – край непогоды,
Ветер щёки дерёт, как песок.
Кто там ищет на море свободы?
Я могу вам отрезать кусок.
Здесь оценишь, разлукой контужен,
Золотые любви удила –
А свободен лишь тот, кто не нужен.
Никому.
Вот такие дела.
Ночь в океане
Океан безграничен и тёмен.
Луч радара скоблит окоём.
Горстью тускло мерцающих зёрен
На экране засветки от волн.
И, как пращур мой в грубом хитоне
Пятьдесят поколений назад,
Я от мертвенных вспышек планктона
В мир иной направляю свой взгляд,
Где в бушующей звёздной метели
Чужаку заблудиться легко;
Где бежит из сосцов Амальтеи
Серебрящееся молоко;
Чьи-то судьбы держа на ладонях,
Раскачались над морем Весы;
В бесконечной, бесплодной погоне
Мчатся грозные Гончие Псы…
Но героям античных историй
В недоступных высотах своих
Дела нет до стальных инфузорий,
И до нас, обитающих в них.
Что им крик обессилевшей цапли,
Бьющей крыльями след корабля?
Что им в бездну летящая капля
С сухопутным названьем – «Земля»?
Двенадцать строк об океане
… Что мешал Одиссею доплыть к Пенелопе,
Шлёпал пеной Европу по розовой попе
За вояж на рогатом скоте –
Вы не верьте: всё басни тщеславных людишек,
Чересчур он велик для подобных делишек,
Равнодушен к мирской суете.
И не добр, и не зол, не хорош и не плох –
Равнодушно подлодки он давит, как блох
Давит лев в своей царственной шубе;
Равнодушно проглотит любой Эверест,
Амазонкой запьёт, Атлантидой заест –
И назавтра о них позабудет…
Пахари моря
Форштевень-лемех выворачивает глыбы
Шипящей малахитовой воды,
И чёрный буревестник тащит рыбу,
Как грач червя, из этой борозды.
Мы провели её от Рио до Шанхая,
Срывая кожу с рук, сердец и душ,
Солёный дух чужих морей вдыхая,
И терпкий запах незнакомых суш.
Пусть океан – немеряное поле,
И с ним никто не совладал вовек –
Но вновь и вновь, с судьбой и штормом споря,
Пахать волну берётся человек…
Настанет срок, и якорь ухнет в воду,
И за спиной затихнет трапа стук –
И мы уйдём, посеяв в волны годы,
Взвалив на плечи урожай разлук…
Океанский закат
Это мой собственный снимок, сделанный у берегов Намибии. Виден буксируемый объект.
За горизонтом синим,
Где солнце на отдых ложится -
Есть у него перина,
Набитая пухом Жар-птицы.
Шов у перины лопнул
Под тяжестью мощного тела,
Стая горящих пушинок
В небо над морем взлетела.
Солнце дыханием сонным
Пушинки всё выше вздымало,
Они, остывая,темнели -
И вот уж не видно их стало.
Вызрели звёздные гроздья,
Соком серебряным пОлны,
Под шкурой зеркальною моря
Расслабились мускулы-волны.
Лунного шёлка дорожка
Вытянулась с востока -
Грусть о покинутом доме
Приходит по ней издалёка...
Автономка
Под тяжким небом из стальных листов
Электросолнц не гаснет вечный свет;
Похожи вентили на венчики цветов –
Но не собрать их в праздничный букет.
Здесь зелень под ногами – не трава,
А тщательно покрашенный металл.
Здесь в спёртом воздухе звучат команд слова,
А птичий свист от века не звучал.
И не уйти: за сталью – толща тьмы
И горькой, как наш пот, морской воды.
Мы в этот год не видели зимы,
И не увидим, как цветут сады.
А штурман чинит новый карандаш,
Графитную сдувая с карты пыль,
И дальше курс прокладывает наш –
Тоски по дому десять тысяч миль…
Про улыбки и улыбающихся
В воздухе тёмно-лиловом
Летучие рыбки мелькнули,
Горящие фосфором капли
С крылышек в море стряхнули.
Стайка зубастой макрели,
Сбившись со следа, умчалась -
Дорожка светящейся пыли
В ночной глубине затерялась.
А рыбки домой не вернулись -
На палубу нашу упали.
В свете прожекторов ярком
Живым серебром трепетали.
Кота, судового плутишку,
Что пасть плотоядно разинул,
Боцман рукою стальною
За бухту канатов закинул.
Улыбку спасителя видя,
Забыв о предсмертной печали.
Заранее рыбки "Спасибо!"
Безмолвными ртами кричали.
...Солнце за облачной глыбой
Осенним цветком увядает.
Сушёной летучею рыбой
Боцман пивко заедает...
Дождь над волнами
В трубке термометра имени Цельсия
Съёжился тоненький алый росток;
Плотною порослью облачной плесени
Снова покрылся под утро восток.
Тучи, до дырок циклоном изношены,
Пол-океана за ним обойдя,
Шаркают море по шёрстке взъерошенной
Щёткой шуршащей шального дождя.
Капель летят и летят поколения –
Несколько кратких секунд ли, минут
Длится их жизнь до момента падения:
Вышли из моря – в него и уйдут.
…Сколько нас, тех, что себе применения
Долгие годы бессмысленно ждём,
Падают в мёртвое море забвения
Ни колоска не вспоившим дождём!
Пиратское счастье
(Навеяно "Бригантиной" Павла Когана)
Дует ветер, солёный и крепкий,
И гремит над волною пальба –
Может, завтра нам «чёрные метки»
Сунет в руки с ухмылкой судьба,
А пока, золотые дублоны
Обменяв на картечный свинец,
Клонит мачты к воде закопчёный,
С брешью в днище дубовом «купец».
Ромом раны зальём ножевые,
И наступит веселия час –
Позавидуют мёртвым живые,
Что в плену оказались у нас.
Не за песенки под парусами
Нам пеньковые галстуки вьют –
Мы судьбу свою выбрали сами,
Грошевой презирая уют.
Но однажды, я знаю, случится –
Перед долгой дорогою в ад
Нас развесит на реях сушиться
Королевский военный фрегат.
Будет ветер, солёный и крепкий,
В вышине наши трупы качать,
А взамен отходной –
богохульства из клетки
Попугай позабытый кричать…
Ну, и хватит, пожалуй. А знаете, как моё поэтическое вдохновение иссякло? Года через три, написав около 70 стихов, я сочинил следующий юмористический стишок:
Муза
Не зовите меня графоманом -
Я стихи из-под палки пишу,
И с рифмованным толстым романом
К психиатру попасть не спешу.
Что же делать, коль ночью кромешной
За грудки меня Муза берёт
И к столу от жены безутешной,
Лирой тренькая, силой ведёт.
Всё лавровым венком овевает,
Кулинарной листвою треща -
Этот запах слюну вызывает
И виденье тарелки борща.
Невдомёк ей, аттической роже -
Ведь голодным над ямбом тружусь
И, придя на семейное ложе,
Как мужик ни на что не гожусь.
Мне за это опять в раскладушке
Досыпать, свою Музу кляня...
Александр Сергеевич Пушкин,
Забери ты её от меня!
После этого с натугой выдавил из себя ещё пару стихов и всё закончилось. Хотите, верьте - хотите, нет :(