Последние годы правления императора Николая I были характерны его прямо-таки враждебным отношением к науке, просвещению. В связи с этим можно было бы понять позицию святейшего синода, подвергавшего наказаниям архимандрита Макария и профессора Г. Павского, осмелившихся по своей инициативе переводить Ветхий Завет с еврейского на русский. Но 18 февраля 1855 года Николай I умер, и на престол взошел его сын Александр II. Казалось бы, смена государей должна была побудить синод к продолжению и завершению перевода полной Библии на русский язык. Как известно, одним из аргументов в борьбе с Библейским обществом иерархи выдвигали то, что это общество оттеснило синод от перевода Библии. Теперь конкурент в лице Библейского общества отсутствовал, и синод мог в полную меру развернуть свою организаторскую деятельность. Увы, синод молчал. Проходили месяц за месяцем, миновал 1855 год, наступил 1856. Во второй половине намечалось церковное венчание императора на престоле - коронование. Традиционно оно совершалось в Московском Кремле, и синод на несколько месяцев переместился в Москву. Здесь московский митрополит «Филарет мудрый» имел возможность на любом заседании синода поставить вопрос о продолжении перевода Библии на русский, но и он молчал. Тридцать лет назад, в 1826 году, синод очень быстро принял решение сжечь тираж первых книг Библии, но он никак не мог решиться на возобновление переводческих работ.
В синоде заговорили о Библии на русском только тогда, когда об этом уже нельзя было не говорить, когда молчание могло быть истолковано как недостаточная лояльность по отношению к императору. Да, для того, чтобы иерархи заговорили о возобновлении перевода Библии на русский, должны были произойти некоторые события, взбудоражившие Россию. Такими событиями стали поражение России в Крымской войне 1853-1856 годов, подписание унизительного для России Парижского мира, издание Александром II манифеста о мире.
Военное поражение России наглядно показало дряхлость ее феодально-крепостнического строя, неспособность Русской церкви, прежде всего святейшего синода, обеспечить духовное развитие общества, страны. И Александр II в манифесте призвал: «Да развивается повсюду и с новою силой стремление к просвещению и всякой полезной деятельности». Историки отмечают, что «все зашевелилось, все заговорило и бросилось учиться и действовать; открылась масса новых торговых и промышленных предприятий, началась постройка новых путей сообщения, оживилась литература, основывались новые органы печати и во всем обществе наряду с надеждами, возлагаемыми на государя, явилось сознание необходимости дружной, объединенной работы без разделения на партии, во имя всем понятных стремлений ко всеобщему благу, просвещению и прогрессу». Главным тормозом прогресса являлось крепостное право, и царь осознал необходимость отменить его. Весной 1856 вслед за объявлением манифеста о мире Александр II побывал в Москве и в беседе с генерал- губернатором сказал: «Лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно само собой начнется отменяться снизу».
В атмосфере всеобщего обновления синод был вынужден, по крайней мере, создать видимость причастности к стремлениям государя. Московский митрополит Филарет, тонкий дипломат и психолог, решил использовать благоприятную ситуацию для постановки в синоде вопроса об издании Библии на русском языке. Это была его личная инициатива как человека, просвещенного и глубоко сознававшего роль Библии в духовном рождении христианина. Еще десять лет назад он написал труд «О славянском переводе Библии», в котором высказал мысли о «темноте славянских выражений» в Библии, о далеком уклонении живого русского языка от богослужебного славянского. Филарет приводил пример противоречий в славянском тексте Библии, который показывал необходимость его исправления. Наконец митрополит в качестве образца подает новый немецкий перевод Библии, удобный для общественного пользования, и делает вывод, что в России и священнослужителям и мирянам надо иметь более удобный, чем славянский, перевод Библии.
По предложению Филарета синод во второй половине 1856 года, в дни коронации Александра II, «входил в рассуждения о доставлении православному народу способа читать
Священное Писание для домашнего назидания с удобнейшим, по возможности, разумением и потом, с высочайшего соизволения, принял для сего деятельные меры». Как видно из цитаты, в 1856 году синод только «входил в рассуждения». Окончательное синодальное определение, подготовленное тем же митрополитом Филаретом (Дроздовым), было выработано только к маю 1858 года.
Почему «рассуждения» длились так долго, если учить, что с самого начала речь шла всего лишь о домашнем чтении русского перевода Библии? Потому что члены синода всячески противились новому переводу. Против самой идеи перевода выступил киевский митрополит Филарет Благочестивый (Амфитеатров). Он считал славянский текст Библии «отечественной святыней... чистым, свежим родником живой воды, драгоценным хранилищем Божественной истины, неприкосновенной сокровищницей Божия Слова». Он писал: «В настоящее время у нас надобность не в переводе Святой Библии на русский язык, а, напротив, в особенном, прилежном изучении славянского языка во всех наших духовных и во всех светских заведениях, и в повседневном прилежном чтении всеми православными на этом языке Священного Писания. Иначе - чего, Боже сохрани - если после перевода Библии вздумают и начнут переводить на язык русский и книги богослужебные, составляющие главное после Библии и вернейшее, и полезнейшее средство для всех сынов Российской православной церкви к назиданию их в вере и благочестии».
Киевского митрополита в той или иной степени поддерживали и другие иерархи. Например, святитель Феофан, Затворник Вышенский, считал, что лучше издать толкование к славянскому тексту Библии, чем Библию на русском. Он категорично возражал против еврейской масоретской редакции Ветхого Завета. «Еврейская Библия к нам не идет потому, что никогда не было ее в церкви и в церковном употреблении. Поэтому принимать ее - значит отступать от того, что всегда было в церкви, то есть сдвигаться с коренного основания православия».
Филарет (Амфитеатров) умер в 1857 году. Это обстоятельство, надо полагать, способствовало упрочению позиций Филарета (Дроздова), который, действуя с присущими ему осторожностью и неторопливостью, все же сумел к маю 1858 года добиться принятия синодом определения, утвержденного самим императором. Оно гласило, что «перевод на русский язык сначала книг Нового Завета, а потом постепенно и других частей Священного Писания, необходим и полезен, но не для употребления в церквах, для которых славянский текст должен оставаться неприкосновенным, а для одного лишь пособия к разумению Священного Писания».
Для московского митрополита Филарета это была, безусловно, большая личная победа, для святейшего синода в целом - вынужденная уступка. Закономерно, что, оставив столь важный оборонительный рубеж, синод постарался компенсировать потерю в ходе дальнейших действий - он как мог затягивал издание Библии на русском. Казалось бы, с изданием должны были управиться в кратчайшие сроки. К работам по переводу привлекли колоссальные интеллектуальные силы: коллективы преподавателей четырех духовных академий, и на каждую академию приходилось всего лишь по одному Евангелию из четырех. В числе тех, кто трудился, были профессор греческого языка Петербургской духовной академии Евграф Иванович Ловягин, авторитетный знаток древнееврейского языка, памятников и письменности, профессор петербургского университета Д. А. Хвольсон. Они могли выполнить переводы в кратчайшие сроки. Следует учесть, что сорок лет назад, в 1818 году, Четвероевангелие уже было издано. Тогда работами по переводу руководил тот же самый Филарет (Дроздов), он с группой единомышленников справился с переводом за полтора года.
Теперь же четырем академиям на подготовку издания потребовалось два года. С расчетом на затяжку была выбрана сама методика подготовки к изданию. Переводы рассматривались членами синода на дому. Домашняя форма работы над столь важным проектом, естественно, усиливала влияние личного отношения, сиюминутного настроения и т. д., придавая делу оттенок необязательности. Сколько времени должен был каждый иерарх рассматривать представленные ему материалы? Сколько хотел. После того, как он объявлял об окончании просмотра, перевод отправляли в Москву митрополиту Филарету, который делал необходимые замечания. После этого он возвращал перевод в Петербург. Здесь члены синода уже сообща обсуждали представленные тексты со всеми замечаниями. Не удивительно, что готовый и изданный срок лет назад перевод теперь переводили в течение двух лет. В целом же со дня рассмотрения синодом вопроса о возобновлении перевода Библии до выхода в свет Евангелия прошло четыре года. Синод умел волокитить, когда хотел.
Такими же черепашьими темпами синод готовил издание Деяний святых Апостолов и апостольских посланий с Откровением (Апокалипсисом). Они увидели свет только в 1862 году.
Еще медленнее осуществлялась подготовка к изданию книг Ветхого Завета. В свое время под эгидой Библейского общества были изданы первые восемь книг Ветхого Завета. После того благодаря трудам профессора еврейского языка Г. Павского и архимандрита Макария Ветхий Завет был переведен полностью. Так что теперь, начиная с 1860 года, синод шел здесь проторенной дорогой. К тому же он располагал мощным интеллектуальным потенциалом четырех духовных академий. И что же? Только после восьми лет переводческих работ, в 1868 году, вышла первая часть Ветхого Завета. А еще через семь лет, в 1875 году, вторая часть. Лишь в 1876 году по благословению святейшего синода увидела свет в одном томе полная Библия на русском языке. Это и было синодальное издание, представлявшее собой перевод с еврейского под руководством греческого текста.