Предыдущий отрывок https://zen.yandex.ru/media/avmaltsev/serdechnye-niti-prodoljenie-5f2048f2cb870d0ab3bf12d0
У каждого студента-медика есть свой предмет, который дается особенно трудно. Но существуют вершины, подобные Джомолунгме или Пику Коммунизма, где сходятся мнения почти всех будущих докторов. Карабкаясь на них, многие из них изодрали в кровь свои локти, животы и колени. Случается, что покорить вершину так и не удается.
Первый курс – это История КПСС, второй – разумеется, фармакология. Лекции по фарме забыть невозможно. Этот зычный голос профессора Зака! Этот неповторимый юмор преподавателей!
- Есть информация, друзья мои, которую необходимо сначала понять, а потом запомнить, - нараспев вещал он по обыкновению из угла аудитории. – А есть такая, которую следует заучить намертво без какой-либо логики и рассуждений. Я говорю о дозировках лекарств и способах их введения! Дозы надо просто знать и все! Априори! Чем раньше вы, коллеги, это усвоите, тем проще вам будет сначала учиться, а потом работать. Приведу пример. Многие из вас знают такой препарат, как эуфиллин. Более подробно я о нем расскажу в свое время. Так вот, у него две дозировки – 24% и 2,4%. Первая вводится в мышцу, вторая внутривенно. Не дай вам бог перепутать и ввести в вену ту, которая предназначена для мышцы. А назначать его астматикам вы будете очень часто, уж поверьте мне.
Особенно не любили студенты рецепты. Контрольные по их написанию проводились практически каждое занятие. Потом следовал «разбор полетов», прерывающийся иногда взрывами смеха.
- Так, Ракитин… Закладываем мазь за внутренние края век, - зачитывал преподаватель, выдерживая паузу. – А что, можно за наружные заложить? Так, следующий… Костюченко на вызове ввела больному в вену аж десять кубиков папаверина. Тем самым отправив благополучно беднягу в мир иной. Эта же участь, кстати, ждала и пациента доктора Сухановского. Пять кубиков строфантина – непозволительная роскошь.
Случались казусы иного порядка. Многие студенты к моменту поступления в вуз имели за плечами медучилище, и даже работали фельдшерами на скорой помощи. Бывало, сразу после ночи дежурства писали рецепты на контрольных. И, когда преподаватель говорил о смерти больного после их инъекции, законно возражали ему:
- Вы не поверите, у меня, знаете ли, вчера выжил. Ему стало легче дышать, и боль в сердце прошла. На «скорой» это стандартная дозировка! Могу кучу свидетелей привести!
Теория и практика медицины скрещивали шпаги на таких занятиях. Случалось, целыми делегациями во главе с преподавателем шли в кабинет профессора Зака, чтобы тот рассудил их. Надо признать, не всегда победа оставалась за педагогом.
В перерывах между занятиями фельдшера рассказывали подробности из своей практики, где-то приукрашивая, а где-то опуская ненужное:
- Привожу вчера больного в приемный покой. Врачиха смотрит, щупает, говорит, пульса нет. Я ей в ответ: а у меня был! Разворачиваюсь и уезжаю.
Ни на какой другой кафедре института так не использовались шпаргалки, как на кафедре фармакологии. Их ласково именовали «шпорами». Самый распространенный анекдот про кафедру: на экзамене за столом сидит преподаватель, отгородившись от студентов газетой. Те в бешеном темпе списывают со шпаргалок то, что попало в билете. Преподаватель: «Внимание, скоро перелистываю страницу! Десять, девять, восемь, семь, шесть…» За десять секунд все успевали спрятать шпоры в укромное место.
Вообще, умение списать со шпаргалки под пристальным взглядом преподавателя так, чтобы тот ничего не заметил, и получить отличную отметку на экзамене – не меньшая ловкость, нежели мастерство картежных катал или карманных воров-щипачей. Ею в совершенстве владел Леха Дуб. Именно на кафедре фармакологии его талант подобно граненому брильянту заиграл всеми цветами радуги.
Дуб никогда ничего не учил, но в зачетке у него красовались исключительно пятерки. Преподаватель у доски быстро раскусывал парня, ставил в журнал «неуд». Однако, как только дело доходило до контрольной, знаниям Дуба могли позавидовать даже отличники.
Преподаватели усилили контроль за Лехой во время контрольных, но это не помогло: к письменным ответам Дубова придраться было невозможно.
Признаться честно, Герман недоумевал: какой смысл исписывать кучу бумажек, придумывать десятки способов их маскировки и скрытного применения на экзамене, если фармакология – твой хлеб. Какой ты врач без знания дозировок? Зачем поступал в медвуз, если не собираешься учиться? Тебе с этими знаниями - работать всю жизнь фактически и, возможно, они тебя переживут.
История партии – понятно, сессию сдали и забыли. Но фармакология – базис. В дальнейшем предстоит только пополнять и отчасти обновлять этот багаж, запоминая новые лекарства.
Не раз и не два он высказывал свои соображения Дубову. Тот внимательно выслушивал однокурсника, пожимал плечами:
- Во-первых, любые знания обогащают личность, в том числе – и по Истории. Ты осторожней с подобными высказываниями, - погрозил ему пальцем однокурсник, - а вдруг у меня в пуговице микрофон зашит, и я – агент КГБ?!
Герман картинно сдвинул запястья, как для наручников:
- Тогда бери меня, еще тепленького.
- Если тебе хочется учить эти дозы, то флаг тебе в руки и барабан на шею. Мне удобней поступать так, тебе – по-другому. Зачем нам переубеждать друг друга?
– Но где рациональное зерно в твоем поведении?
– Оно уже в том, что я не хочу забивать свою голову всяким хламом, который все равно из нее выветрится, и не раз. В этой голове может не хватить места для действительно полезных вещей. То, как нам это преподают, сама методика подачи- никуда не годятся. Знаешь, что говорят молодым спецам по месту работы после окончания вуза? Забудьте все, чем вас там пичкали. С сегодняшнего дня все пойдет по-другому.
Буквально на следующий день профессор Зак во время лекции во всеуслышание заявил:
- Экзамен по фармакологии студент Дубов придет сдавать лично ко мне в кабинет. И, если сдаст, в чем я лично сильно сомневаюсь, то я первым сниму перед ним шляпу.
Одна неделя сменяла другую, неминуемо приближался злополучный экзамен. Образовалось даже нечто вроде подпольного тотализатора, студенты делали ставки: получит «отлично» на экзамене Дубов или пролетит, как фанера над Парижем и останется на второй год.
Многие однокурсники волновались больше самого Лехи. Наташа Казакуца, например, даже пропустила несколько дней из-за разыгравшейся по этому поводу вегето-сосудистой дистонии.
Леха никого в свои планы не посвящал, опытом не делился, скромно заявив, что у профессора в кабинете выложит свой главный козырь.
- Это будет бенефис Дубова! – трепался он в курилке. – Просьба занимать места согласно купленным билетам!
Сразу после экзамена дубовская зачетка с отметкой «Отлично» и подписью профессора стала музейной редкостью, так как воочию взглянуть на это чудо воспылал желанием едва ли не весь поток.
Вечером в кафе «Парма» Леха раскрыл однокурсникам секрет своего незамысловатого трюка. Прихлебывая из высокой кружки «Жигулевское светлое», он наслаждался своим триумфом:
- То, что профессор меня просто обыщет, было ясно, как божий день, поэтому все шпоры я оставил дома. И – как в воду глядел!
- Интересно, а как тогда?... - нетерпеливо заерзал на стуле Артем Немченко. – Профессора обвести вокруг пальца невозможно! Он – тертый калач.
- Не гоните лошадей, мужики! – недовольно поморщился Дуб. – Я оказался прав. Он завел меня в кабинет, велел раздеться до трусов. Прощупал все карманы, подкладку у пиджака и халата смотрел. Туфли вертел и простукивал. Разве что на рентген не сводил. Поскольку нет его на кафедре! Потом разрешил одеться, дал листок бумаги, ручку. И продиктовал аж восемь вопросов.
- Что, никаких билетов? – воскликнул Герман.
- Какие билеты? С моей-то репутацией! Он тоже подготовился, самое сложное задал. И говорит: вот тебе сорок пять минут на подготовку, я тебя в кабинете закрою, не сбежишь. Пока я лекцию читаю, ты пиши, сокол ясный. В перерыве я приду, проверю. Я тебя, говорит, выведу на чистую воду.
- Ни фига себе! – хмыкнул Ракитин. – Он нарушил закон, между прочим. Никто не имеет права раздевать студентов, впрочем, как и запирать их в кабинетах.
- У меня нет претензий! Я согласился на все его условия! – отрезал Дуб. – Когда он вернулся через сорок пять минут, на все вопросы у меня были написаны исчерпывающие ответы. С дозами, с путями введения – все, как положено.
- Интересно, как это?
- Откуда? Колись не медля!
- Ведь шпоры остались дома! – однокурсники чуть не разорвали Дубова на части.
Леха не спешил. Сделав очередной глоток из кружки, поднял указательный палец кверху:
- Вот и профессор опешил. Прочитал мои записи, мистика, говорит, да и только. Улыбнулся так по-детски: как у тебя получается? А я ему зачетку под нос, мол, выполняйте обещание. Он поставил «Отл», расписался. Все, говорит, ты сдал экзамен, отметку у тебя никто не отнимет. Колись теперь. Я зачетку в карман и говорю: профессор, вы забыли отключить в кабинете телефон! И – бегом из кабинета. А он мне руку пожал, попрощался по-человечески. Короче, я удовлетворен.
- А что бы ты делал, - подал голос после недолгого молчания Вениамин, - отключи он телефон?
- Сгорел бы синим пламенем. Но вся фишка была в том, что про телефон он не вспомнил, так как был сконцентрирован на шпаргалках. Чистая психология, мужики. Я тщательно изучил расписание его лекций, прикинул, что он меня оставит в кабинете одного. У профессора не было другого выхода, я точно говорю. Какое про меня мнение на кафедре? Главный шпаргальщик, правильно? Я его старательно подогревал. Шпоры, кстати, я подготовил что надо. Разложил дома на столе и посадил младшего брата, он у меня парень смышленый. Еще учебником и справочником его снабдил. Наказал строго-настрого, что позвоню в такое-то время. Все прошло как по маслу. Брату оставалось прочитать по телефону ответы на те вопросы, которые я задал. Рисковал, конечно, но кто не рискует, тот, сами знаете.
- Тот не пьет Жигулевского, - закончил Герман фразу.
Продолжение - вот оно - https://zen.yandex.ru/media/avmaltsev/serdechnye-niti-prodoljenie-5f2ecdb66f608e080b94fa40
Понравилось? Делитесь в соцсетях, ставьте "лайк"