Каждая пядь родной земли, освобождаемая от немцев, вопиет о мести. Нет такого селения, нет такого города, где бы фашистские захватчики, отступающие под ударами наших войск, не оставили следов своих ч у д о в и щ н ы х п р е с т у п л е н и й.
Мы помним и никогда не забудем в и с е л и ц ы Волоколамска, развалины Ржева, поруганные древние церкви Новгорода, гитлеровские «д у ш е г у б к и» на улицах Харькова, Бабий яр, заполненный р а с с т р е л я н н ы м и женщинами и детьми в Киеве. И здесь, где мы сейчас громим врага, жители рассказывают новые и новые факты дьявольских п р е с т у п л е н и й немцев.
Так, в мае прошлого года, в одном, ныне освобожденном нами городке, фашистское звери устроили, непревзойденное по с а д из м у, побоище безвинных советских людей. Организовав неожиданную облаву, немцы схватили три тысячи человек, заставили их вырыть глубокую яму и начали з в е р с к у ю р а с п р а в у. Они не пощадили никого — ни детей, ни стариков, ни женщин. Взрослых — р а с с т р е л и в а л и, детей — просто кидали в яму живыми. А рядом с этой ямой, за столами сидели офицеры и пьянствовали, наслаждаясь м у к а м и своих ж е р т в. Известного в городке музыканта-еврея с а д и с т ы в офицерских мундирах заставили играть на скрипке и плясать, пока они р а с с т р е л и в а л и его жену и сына.
Можно-ли забыть все это? Можно ли забыть эшелоны с советскими людьми, которых немцы не успели увезти в Германию, облили б е н з и н о м в с о ж г л и? Можно ли забыть массовые у б и й с т в а советских граждан с помощью э л е к т р и ч е с к о го тока высокого напряжения, с помощью г а з а и я д а?
Нет, этого забыть нельзя. К р о в ь сотен тысяч б е з в и н н ы х, пожарища сел и городов, издевательства, грабежи и насилия зовут нас к б е с п о щ а д н о й мести. Никогда не притупится острая, праведная наша н е н а в и с т ь к немцам.
Товарищ, помни всегда, что перед тобой — недобитый, пытающийся спастись от к а р ы за п р е с т у п л е н и я, немец. Не давай ему пощады, если он добровольно не сдается в плен. Помни слова великого Горького: «Если враг не сдается, — его у н и ч т о ж а ю т». Но и сохранение жизни пленному вовсе не означает, что мы прощаем ему все, что он сделал. Бросив оружие он не перестает оставаться немцем, врагом, которого силой заставили поднять руки вверх.
Нет на свете ничего священнее, справедливее нашей н е н а в и с т и и м е с т и. Нет на свете более лютого врага для нас, чем немец. Близится расплата ему за все к р о в а в ы е з л о д е я н и я.
Ускорь час этой расплаты, товарищ!
(1942)