Когда архитектор проектировал этот дом, острая льдинка застряла в его сердце. Иначе откуда эти углы, о которые можно порезаться, и которые сами режут пространство так, что страшно мимо пройти?
Впрочем, прохожих здесь нет. Живые обходят это место стороной.
Всё туловище дома изогнулось буквой Зю. Он стоит, разбитый на два корпуса, которые не вместе и не раздельно, как два неудачно сросшихся в материнской утробе уродца. Какая внутренняя трагедия водила рукой архитектора, когда он чертил эти линии?
Снаружи дом оформлен в особые тона. Нет, я не смогу назвать этот цвет. Представьте себе медицинскую униформу – зеленовато-голубую стерильную материю; разбавьте эту краску до водянистого состояния и получите вид здешних балконов. Они сделаны из стеклопластика и кажутся очень хрупкими. Выйди на них кто-нибудь тяжелее кошки, тут же вместе с балконом обрушится вниз.
Поэтому не выходит никто. Поздно вечером в окнах черно, не светится дом ни единым глазом.
Я подумала было, это роддом или что-то связанное с материнством и детством – здесь есть детская площадка. Окна идут полосой вдоль стены, как в казенных заведениях санаторного типа. И шторки везде одинаковые. Каждое утро площадку подметает старательный узбек, только что там подметать? Желтые листья еще не летят, игрушки не валяются. Песок не рассыпан из песочницы.
К тому же, я увидела двух женщин. Они вышли незаметно из боковой двери, и пошли, размахивая сумками, в трико и футболках. Видимо, нянечки здешние или санитарки - в восемь утра сдали смену и уходят домой усталые и довольные.
Но по вечерам в одном из окон стал появляться мужчина. Немолодой, в майке и больничном халате, накинутом на плечи, незапахнутом. В глубине его комнаты серо; он стоит, не включая свет, и подолгу смотрит на улицу. Страшные больничные шторы убрал, на их место повесил жалюзи.
Вскоре на втором этаже, слева от него, появился еще один больной. Видимо, родственники привезли ему телевизор, потому что в окне показывался не человек, а яркий экран в полстены.
Так у дома открылось два глазика – один, мерцающий цветными красками, второй – полуслепой, смотрящий будто из-под бельма.
Долго я гадала, что это за больница. Хоспис? Пристанище для обреченных или что-то безобидное типа института профзаболеваний?
А вечером возвращалась с работы, и уже на въезде в комплекс, там, где мусорные баки, со мной поравнялась машина. Притиснулась вплотную, стекло опустилось; за рулем женщина.
- Извините, - сказала она, - что-то не сориентируюсь. Вы не подскажете, где здесь новостройка? Мне квартиру посмотреть.