Все знают – летом в тайге еды вволю и в тундре не голодают, осенью отъедаются и звери и птицы, жир набирают, кладовки делают. Долгой зимой подъедают кто что запас, а весной затягивают пояса потуже да по сусекам скребут. Хорошо зверью, кто в спячку впадает. Птицы так не умеют.
Кэре и рад бы постараться, мяса добыть, грибов да ягод насобирать, рыбы насушить – по рекам ее в нерест хоть лопатой греби. Да дел невпроворот – то лайку Гогонмон с хозяином мирить, то мамонту Хэли невесту искать, то с духами лихорадки на приречные стойбища в кости играть и клювом-то нужную косточку перевернуть. То у рыжей Хэлмилэн черно-бурые лисята родятся, весь лес судачит, на кого малыши похожи, а Кэре бегай и доказывай, что не при чем. Хлопотна да суетна жизнь у ворона, не до мирских забот ему летом да осенью.
Как пришла зима, завалило тропы, засел Кэре в чуме безвылазно – не любил он мороз и вьюги. Угнездился у очага, трубкой пыхает, думы думает. Ну и брюхо набить не забывает. Сперва они с Киракчан подъели дареное – всяк норовит ворона-то угостить за доброе дело. Потом запасы, что чайка осенью набрала. А как солнышко появляться начало, оголодали. Последние лепешки на последнем сале изжарили, последние ягоды в кипяток покидали – а дальше только хвоей воду мутить. И начала Киракчан Кэре пилить-выговаривать: поди мол да поди на рыбалку, добудь еды, чтоб до тепла хватило.
Сперва-то ворон отговаривался: а ну потону, вдовой горючей тебя оставлю. А как живот подвело, понял, что не откаркается. Собрался по уму, сети взял, гарпун взял, нож охотничий, трубку не забыл, чайник подвесил к коробу, жену поцеловал напоследок и айда рыбачить. Вышел на берег белого моря, сел в лодочку и поплыл себе добычи искать.
Небо над головой серое, волны сонные, чайки смеются, тюлени на льду валяются. Никому до рыбака дела нет. Каркнул Кэре, бросил в воду кусочек сала для духов. И закинул сети. Ждет-пождет, думает об обеде, о ласковой доброй жене. Потянул назад – тяжелехонько, батюшки! А внутри водоросли разные, камушки, сучья плавника. И рыбешка – махонькая, на один зуб. Отпустил ее Кэре и снова закинул сети.
День идет, волны плещут, в брюхе песня играет. Вытянул Кэре сети, а там рыбка одна-одинешенька. Самому Кэре на обед бы сгодилась, а на двоих уже мало. Отпустил ворон добычу, сыпанул в волны щепоть табаку и снова сети забросил. А ну как следующая больше будет?
Долго ли коротко ли – заплескалась вода. Вытянул Кэре сети, а там рыба побольше прежних двух. И ушицу сварить можно и на углях запечь… А ну как следующая больше будет? Выпустил Кэре добычу, цибик чая по волнам рассыпал и снова сети забросил.
Забурлила вода, вытянул Кэре сети, а там рыбина. Хорошая такая, на размах крыльев. И погордиться, и поесть и про запас оставить. А ну как следующая больше будет?
Угостил Кэре волны щепоткой золотого песка, попросил у духов удачи и снова закинул сети. Тишина воцарилась, даже ветер притих. Задремал было Кэре, а тут его кааак дернет! Запуталась в сети рыбища едва ли не больше лодки. И потянула ворона за собой.
День лодчонка по морю мотается, ночь носится без устали. Каркает Кэре за борта хватается, а делать нечего – не бросать же добычу и снасти. Попробовал рыбищу гарпуном успокоить – только зря оружие утопил. Пробовал духов звать – духи не дураки в холодную воду соваться. Ай, беда неминучая!
Наконец ветер подул, волны поднял, выкинул рыбищу на берег. И лодчонку с голодным Кэре следом швырнул. Поглядел ворон на свою добычу поближе и возгордился – на всю весну такой большой хватит, станет Киракчан сытая да добрая. Будет песенки напевать, у огня танцевать, своему Кэре чай варить да перышке на шейке почесывать. Ай, хорошо! Одно плохо – в лодку рыбища никак не поместится и в когтях ее не унести. А до чума далеко-далеко…
Видит Кэре – плывет по морю тюлень Ларгэ. Позвал его ворон:
- Братец тюлень! Помоги мне рыбу домой отнести!
Подплыл Ларгэ поближе, хвостом махнул:
- А что ты мне, братец ворон за это дашь?
- А что ты хочешь, добрый тюлень?
- Потроха твоей большой рыбы хочу!
Подумал Кэре и согласился – рыба большая, на всех хватит, а потроха он не ест. Вытолкнул вместе с тюленем рыбину в волны, прицепил ее за хвост и поплыли все вместе – Кэре гребет, Ларгэ рыбу толкает. Долго плыли, устали, запыхались оба, но справились – вот и берег родной показался. Причалил Кэре к берегу, Ларгэ рыбищу вытолкнул, брюхо у нее выгрыз, и довольный ушел. А Кэре ходит вокруг добычи, то с одного конца потянет, то с другого поддернет – не сдвинуть с места. Видит – по дюнам олень Учак бродит, травку ковыряет копытом да жует что посвежей.
- Братец олень! Помоги мне рыбу домой оттащить!
- А что мне за это будет?
- А что ты хочешь, добрый тюлень?
- Целый бок большой рыбы хочу, Кэре!
- Зачем тебе рыба, Учак, ты же ее не ешь?
- Белым волкам из белого леса отдам. Поедят и не будут оленух обижать, оленят за ноги кусать.
Подумал-подумал Кэре и согласился. Полрыбы лучше, чем ничего.
Взял он нарты, привязал рыбину, впряг оленя и сам рядышком впрягся. Тянут-потянут, дело-то долгое. Солнышко вышло, снег мокрый сделался, земля вязкая. Умаялись оба. Дотащил олень рыбу до малой горушки и наземь лег – устал, мол, не могу больше. Отдал ему Кэре рыбий бок и сам потащил нарты – всего-ничего осталось, полгорки да пригорок, а там и чум покажется. Упряжку бы как у людей, собаки бы враз довезли сани. И лаяли бы заливисто… Ай! Ай!
Набежали песцы с белых дюн, все как один худые да голодные, все хотят свою долю рыбищи откусить. Распушился Кэре, взъерошился, раскаркался и давай отбиваться. Одного клюнет – другой зубы кажет, другого рвет – третий кусище тащит, третьего ухватит – четвертый брюхо набивает, негодник. Вмиг от большой рыбищи хребет, голова да хвост остались.
Разбежались сытые песцы, толстыми животами потряхивая. А Кэре остался, голову повесив. Хоть плачь… Что ему Киракчан скажет, что они есть будут? Снег весенний в котел бросать? А хоть бы и снег!
Сидела чайка в чуме, клюв повесив, вдруг слышит:
- Карр! Карр! Выходи, хозяйка, принимай работу!
Выглянула Киракчан, а там Кэре с нартами. А на нартах рыбища – морда злющая, хвост длиннющий, чешуя как иней белая, как лед прозрачная. Надолго такой хватит, до самого лета сыты будем. Обрадовалась Киракчан, а Кэре к ней ластится:
- Ай, жена, устал, пока рыбу тащил! Чаю мне вскипяти, постель разложи, поухаживай за мужем-то.
Захлопотала довольная Киракчан – и чай у нее нашелся, и кусок сахара, и кружок молока мороженого. Уложила она своего ворона, меховым одеялом накрыла, горячим напоила, по перышкам погладила, хвалебную песнь спела. И собралась рыбу разделывать.
Лежит Кэре в чуме под одеялом да слушает, что там за пологом делается. Раскричалась Киракчан, разахалась – пока она мужа обихаживала, снег-то растаял на весеннем солнышке, остались от рыбы кости, голова да хвостище. А Киракчан-то думает, что сама виновата – не прибрала добычу вовремя, вот ее и растащил мелкий лесной народец.
Вернулась чайка в чум, а глаза у нее хитрые-прехитрые.
- Ай, муженек! Хочу я большую уху сварить, большой пир устроить, всех соседей созвать.
- Доброе дело задумала, Киракчан, давно мы не веселились!
Достала Киракчан большой котел, бросила туда рыбьи кости, хвост и голову заодно, и побежала по соседям.
- Приходите в гости, дорогие соседи, пировать будем, гулять будем, тепло приманивать будем!
Ну соседи-то и собрались, каждый принес чем богат – кто сала, кто мяса, кто грибов сушеных, кто ягод толченых, кто сигов копченых. Расстарались хозяйки, наготовили разного, стол накрыли, всех зверей рассадили и для птиц место нашлось. Как наелись – петь пошли, плясать пошли, сказки рассказывать, долгие как зимняя ночь. День пировали, два веселились, а на третий снег стаял, весна в тундру как есть пришла.
Разошлись по домам гости, у каждого по солнышку дел хватает. Норы чистят, шубы чистят, малышей рожают, стариков провожают – без дела не посидишь. Подождал Кэре, пока последний гость за полог выйдет, обнял Киракчан и во всем перед ней повинился. Так мол и так, поймал большую рыбищу, а домой только косточки приволок.
Засмеялась мудрая чайка:
- Ай, Кэре! Неужели ты думаешь, что жену обмануть можешь? Или я лед от рыбьей чешуи не отличу? Что любимый муж сделает то и ладно.
Каркнул Кэре, улетел в теплый край, принес своей чайке цветов весенних, спел ей песенку и до лета хлопотал по хозяйству. Грех жену обижать!
Как день на убыль пошел, надоело Киракчан на месте сидеть, собрался она детей навестить, а Кэре в чуме остался. Что с ним дальше сталось – о том другая сказка поведает. А услышите, что лисята его папой зовут – не верьте!