И снова Фил на стороне...
В июле 1974 года вышел дебютный альбом Юджина Уоллеса. Кто это такой? Юджин родился в Ирландии 31 августа 1950 года. В музыку ушел с ранних лет, играл в разных коллективах, пока с 1970 года не ударился в сольное плаванье. Сначала играл преимущественно в клубах Голландии и Дании, затем переехал в Лондон. Там он попал под поле зрения Морису Гиббу, одному из основателей группы Bee Gees, но сотрудничества не случилось. Всё потому что в 1971 году Юджин принял участие в благотворительном концерте в помощь Бангладеш, где также отыграли The Who, Atomic Rooster, The Faces и другие. Юджин поразил всех своим мощным голосом, в итоге им заинтересовались в Neptune Productions, которые владели студией Trident. Заключили сделку и анонсировали на октябрь 1972 года альбом.
Изначально лейбл планировал записать только каверы, чтобы продемонстрировать мощь голоса Юджина. Уоллес неохотно согласился. Но его продюсер Джон Энтони (помним его? Спродюсировал альбомы "Trespass" и "Nursery Cryme" группы Genesis) настоял на том, чтобы его подопечный записал и собственные песни. Neptune долго сопротивлялись, но своё согласие дали.
В 1972 году началась запись, куда были приглашены Фил Коллинз, Дейви Джонстон (гитарист Элтона Джона), Рэй Купер, Дэйв Хентчель (свою роль в Genesis он сыграет через 4 года), Роджер Тэйлор (Queen) и многие другие. Разумеется, студия Trident им была полноправно предоставлена. В апреле 1974 года вышел сингл «Don't You Feel It», а спустя три месяца и альбом «Book of Fool».
Фил отыграл на барабанах в 8 песнях из 10. Не участвовал он только в треках "Morning Glory" и "Trail of Tears" (в них на барабанах задействован Тони Найт). На альбоме также можно услышать и старого товарища Фила Ронни Кэрила в песне "Book of Love" на акустической гитаре.
В силу отсутствия турне альбом поддержку не имел. И вообще, к сожалению, карьера у Уоллеса толком не задалась. Он выпустил ещё один альбом годом позже, который также состоял из сессий 1972 года, но всё испортила похожесть голосов с Джо Кокером. Второй Кокер публике был не нужен. До середины 80-х он ещё где-то да выступал, а потом полностью ушел в телевизионную озвучку рекламных роликов. В ноябре 1999 года Юджин скончался из-за болезни.
А мы возвращаемся в 1974 год. Прежде чем перейти к воспоминаниям об альбоме "The Lamb Lies Down on Broadway", окунёмся во внутреннюю атмосферу группы. Питер, Тони, Стив, Майк и Фил были вместе уже на протяжении 3-4 лет. А если считать только Питера, Тони и Майка — то уже 10 с небольшим.
Питер Гэбриэл
"Тони [Бэнкс — прим.] и я знали друг друга к этому времени очень хорошо. Мы были одновременно и лучшими друзьями, и злейшими врагами. Как и в любых долговременных отношениях, в том числе семейных, ты узнаешь, у кого какая ахиллесова пята. Ты можешь крутить разные винтики, чтобы справиться с оказываемым на тебя давлением. И в этом деле Тони был способней меня, поскольку его защитный механизм развит лучше. И всё это часть наших отношений. Но в них были и хорошие моменты.
С Филом мне было очень легко. Не раз случалось, что нам надо было спрятаться от лишнего шума — мы уходили в реп.комнату и усаживались за пианино. Мои навыки игры на инструменте были скромными, но тогда навыки игры у Фила были ещё скромнее. Тем не менее, мы начинали петь, «качать» грув. У него прослеживался американский стиль пения, что-то от Ричи Хэвенса, и это до сих пор можно услышать. Я же звучал больше по-английски, как в «Willow Farm» или в «Harrold the Barrel». Во время создании музыки, думаю, мы оба погружались в фантазии.
С Майком я мог поговорить обо всём, даже в чем-то поменять свою позицию, ну или быть близок к этому. В каком-то плане Тони был неуверенным, но при этом он никогда не отступал от той позиции, за которую изначально спорил.
Меня всегда интересовала в других группах внутренняя структура. Интересно понаблюдать за любой творческой группой людей, где идёт борьба между эго каждого, и, конечно, множество манипуляций. Фил иногда бывал ужасным трусом. Когда мы выбирали барабанщика, мой голос был решающим, и мне казалось, что я обрел в группе не просто друга, а брата с точки зрения ощущений. Во время споров я мог смотреть на Фила в ожидании, что тот меня поддержит, а тот обычно занимал позицию где-то между и отказывался сдвинуться с места. В иные времена он занимал позицию Тони и спорил с моими аргументами, при этом всё равно боялся брать на себя ответственность.
С Тони очень сложно иметь дело, когда с ним не согласны. Во время работы над песнями каждый из нас предлагал свои фрагменты, а затем все вместе выбирали уже из предложенных вариантов. Но Тони взрывался. После того, как он в ярости мог покинуть репетиционную комнату, не хотелось никаких эмоциональных вспышек, поэтому мы говорили: «Ладно, Тони, выберем этот фрагмент».
В предложениях Майка – как и в моих тоже, на мой взгляд – было больше чувств. Но Тони зачастую предлагал несколько вариантов отличных мелодий.
Было множество моментов, когда нам всем вместе было весело. А потом вдруг начался серьёзный бизнес…
Думаю, именно это стимулировало парней создавать лучшие фрагменты, реально хороший материал, поскольку все понимали, что их вариант могут отвергнуть. Конкуренция! Ты находился чуть ли не под угрозой убийства. Единственным, думаю, кто мог всегда избежать наказания, даже если его предложения не всем нравились, был Тони!"
Тони Бэнкс
«Фил был не от мира сего. Обычно я очень капризный, когда вижу (или чувствую), что кто-то начинает спорить. Частенько я мог просто в гневе выйти из комнаты и пойти прогуляться. Фил с этим столкнулся почти сразу после прихода в группу и для него такое было в новинку, он ничего подобного никогда не видел. При этом я никогда не был злопамятным, тем более надолго. Уже через 5 минут я вторил себе: «Ну что за дурак», а через полтора часа мог заглаживать свою вину.
Большинство людей принимало меня таким, каким я был. Сейчас подобные сцены уже реже происходят, но всё же они есть… и в основном из-за разочарования. После «Foxtrot» я ощутил уверенность относительно своих возможностей. То, что я хотел делать сам, вдруг оказывалось подходящим для группы.
У меня накопилось много материала, и я чувствовал, что могу написать целый достойный альбом без каких-либо проблем. В последний раз я смог донести это до других членов группы лучше, чем раньше».
Фил Коллинз
«У нас всегда были очень серьезные территориальные права относительно того, кто на чем играл. Питер иногда сочинял на пианино то, что в итоге хотел играть. Помню запись «I Know What I Like», когда Тони ушел днём, а у Питера вдруг появилась идея. Включив инструменты Тони, он сыграл её и записал. Тони вернулся на следующий день, мы проиграли песню и он спросил: «Что это?». Питер ему: «Это мой фрагмент из меллотрона, я наиграл его прошлой ночью». А Тони ответил: «Я здесь клавишник!». Питер начал ругаться, полетели искры. Возможно, кто-то даже выбежал прочь. Обычная история.
Все эти случаи про территории всегда имели место быть, я уверен, что именно поэтому Питер и решил в итоге уйти».
Стив Хакетт
«Если сравнивать с другими, то самыми приземлёнными в группе были я и Фил. У Майка было удивительное чувство юмора, он часто смешил меня до слез. А ещё я всегда очень уважал Тони, но это не означало, что мы смотрели на всё одинаково или что я с ним был во всём согласен. Нет, конечно, не всегда.
Было много столкновений, споров. Много раз, когда я чувствовал, что все совершали ошибки. Порой они все были кучкой здоровяков с налетом респектабельности. Они действительно были очень жёсткими и целеустремленными по отношению к тому, чем занимались. Хорошо ли это? Не всегда, особенно если говорить сейчас, задним числом. Но что вы хотите? Цель оправдывает средства.
Было ли мне эмоционально легко по сравнению с другими? Нет. Слишком многое стояло на кону. Если была необходимость, то мы, конечно, помогали друг другу. Но в равной степени каждый друг с другом соперничал, соревновался.
Соревновательные элементы имели негативные побочные явления. Слишком много было недосказанности. Я для себя вдруг понял, что единственный путь выжить в этом во всём – быть эмоционально самодостаточным. Я начал держаться сам за себя. Хотя мы держались каждый день вместе, шутили и смеялись, я всё же держал свои сокровенные чувства при себе».
Питер Гэбриэл
«На мой взгляд, главное (или одно из), чему группа научилась ближе к концу моего пребывания в ней, это то, что мы начали выдавать из себя лучшее. Лучшее из аранжировок, из исполнения, из общего продакшена.
На многих ранних альбомах у нас был материал, которому мы не дали шанс, потому что были неспособны признать свои сильные стороны и доделать ту работу.
Мне кажется, что Genesis могли бы добиться ещё большей аудитории, если бы у нас был харизматичный продюсер. Я реально так считаю. Если бы нам попался харизматичный продюсер, сильная личность с отличным чувством музыки, то это во многом помогло бы нам, аутсайдерам, сделать правильный выбор относительно материала.
Я этим заниматься не мог, потому что очевидно был предвзят. У меня были свои идеи, свои музыкальные фрагменты. И если бы я оспаривал фрагменты других, то другие бы начали оспаривать мои идеи. На самом деле, это смешно. Выглядит как мелкая игра в политиков.
Это не самая привлекательная работа. Тебе приходилось бы постоянно расстраивать других, а также расстраиваться самому. Почти как с религией – через наши беспорядочные, нервные и параноидальные процессы, мы приходили к тому, что называлось музыкой, и оспаривать все её тонкости на тот момент — это сродни допросу о религиозных предпочтениях. Поэтому мы нуждались в таком продюсере. Я сам жаждал, чтобы такой человек появился.
Изначально Genesis был совместным предприятием, кооперативом, все гонорары делились поровну. Маленькое идеальное общество. А потом вдруг я выделился в качестве фронтмена, исполнителя. У меня брали интервью, а люди думали, что всё в группе сочиняю я.
Чтобы попытаться восстановить равновесие, я играл свою роль. Когда люди говорили, что они пишут песни, то зачастую они имели в виду, что пишут последовательность аккордов. Опять же, если бы мелодии и тексты были написаны мной или кем-либо еще, это всё равно не рассматривалось бы как часть песенного авторства.
Внутри коллектива я многое проглатывал, потому что мне ясно давали понять, что от внешнего мира я получал несправедливую долю заслуг. И когда я ушёл, всё вернулось на круги своя, группа продолжала сочинять музыку, которая радовала всех фанатов. В результате, люди, возможно, допустили, что я вообще не писал музыку.
Будучи фронтменом, я получал некую выгоду от азарта. Но наказанием за это было то, что в группе я являлся очагом всеобщей обиды, чего никогда открыто не говорилось.
Сейчас я не испытываю ко всему этому сочувствия. Мне не были готовы дать больше пространства для творчества, поскольку считали, что у меня его уже было больше, чем я того заслуживал».
To be continued...