В моем окружении нет любителей проявлений русской культуры. Когда я говорю, что люблю российское кино, на меня смотрят с недоумением и немного свысока. Когда я рассказываю о современной русской литературе, у меня переспрашивают «кто-кто?», «что написал?».
Этот пост — стартерпак для знакомства с современной русской литературой. Здесь самое классное, проверенное на себе.
Роман «Авиатор» Евгения Водолазкина стал самой популярной книгой в русской литературе 2013 года.
Главный герой романа не имеет никакого отношения к самолетам, но к путешествиям во времени — имеет. Он — результат экспериментов по заморозке людей, которые якобы проходили в 30-е годы на Соловках. Размороженный в 1999 году, главный герой ничего не помнит о своей прошлой жизни, и это роман-вспоминание. Прошлое проступает мутными как бы масляными пятнами на чистой воде.
Это роман о преступлении и наказании, о роли человека в истории, о времени в человеке и человеке во времени.
О достоинстве языка и средствах выразительности Водолазкина говорить сложно: все сказанное будет смотреться довольно блекло.
Но в этом "Авиатор" уступает первому роману Водолазкина — «Лавру». Такие сильные высказывания в литературе звучат не часто, и от этого они, разумеется, ярче и ценнее. Водолазкин — доктор филологических наук, специализируется на литературе Древней Руси. И этот контекст он изящно перекладывает в свой роман-житие.
«Лавр» — об утрате и поиске бога. Не абстрактного, а очень даже конкретного — внутри себя. «Путь — это когда засадили невидимый крюк в грудь» — это строчка из песни Курары, и она хорошо описывает «Лавра». Эволюция героя, который и снаружи, и внутри проходит путь, всегда завораживает, приглашает читателя пройти его вместе и стать немного другим после книги.
В романе Романа Сенчина «Дождь в Париже» есть это чувство невероятно осмысленной тоски, которая пронизывает всю русскую литературу. Это тот русский сплин, когда с прочувствованным осознанием и этаким экзистенциальным снисхождением смиряешься со всеми недостатками: неустроенностью жизни, своим старением, смертью, в конце концов.
«Дождь в Париже» — это о том, как на закате жизни приехать в Париж и не умереть, но посмотреть на всю свою жизнь грустным, но смиренным взглядом, сказать себе: «что было, то прошло», и наконец понять по-настоящему, что значит это «прошло».
«Женщины Лазаря» Марины Степновой победили меня на несколько дней. Это можно было бы назвать классической семейной сагой (как «Поющие в терновнике», например), если бы это была история про поколения и любовь в них.
Но это история о любви-вопреки. Маруся больше всего в жизни хотела детей, но не смогла воплотить свою мечту (отдельное потрясение — сцена смирения). Галина больше всего в жизни хотела любить своего Николеньку, но не смогла. Лидочка больше всего в жизни хотела вернуться в свою счастливую семью, к маме и папе. Но не могла. Все три женщины — женщины Лазаря Линдта в разном отношении и родстве к нему.
У Степновой невероятно выразительный язык, и есть все, что нравится читателям в сагах: размах, но при этом важность каждой жизни, преемственность, теплая семейность, человечность, в конце концов. Я прочитала «Женщин Лазаря» за несколько дней, в последний — читала полночи. А потом несколько дней носила в голове все самое классное, что может остаться после такой книги.
Если захочется точнее прочувствовать, что такое семейная сага в русской современной литературе — пробуйте "Учитель Дымов" Сергея Кузнецова. Дымовых в книге несколько, фамилия передается из поколения в поколение. И все они действительно учителя, только кто-то в университете, кто-то в школе, а кто-то — йоги.
История начинается в 40-е годы XX века: поднимающийся Советский Союз, молодые и полные надежд люди, война, реабилитация. Затем приподнимающие из болота голову 70-е и 80-е, а затем — вылезшие полностью из мутной воды 90-е.
Нулевые в романе Кузнецова — это варенье из одуванчиков по-русски. Они не идеализированы, но пронизаны такой ностальгией, которую при желании можно потрогать, намазать на хлеб и съесть, давясь слезами (простите за метафору).
Но все эти времена связывают не Дымовы. А женщина, которая оставила следы в жизни этой семьи. Вневременная, но все-таки не бесконечная.
Такие романы оправдывают все. Они выкристаллизовывают спокойную и холодную логику жизни, усмиряют хаос и как бы объясняют великий и непостижимый с позиции актера замысел. Его видно только сверху в таких книгах.
p.s.Все перечисленное рекомендую. Если захочется еще, «Соловьев и Ларионов» Водолазкина и «Безбожный переулок» Степновой.
p.p.s. в последний выходной дочитала «Брисбен» Водолазкина. Поражена способностью автора каждый раз с нуля собирать вещь, совершенно не похожую на предыдущие. Странно и интересно, что «Лавр», «Авиатор», «Соловьев и Ларионов» и «Брисбен» написаны одной парой рук.