Меня выбивает из колеи, когда происходит что-то незапланированное. Я могу пережить три перелёта подряд и могу пройти с тяжёлым рюкзаком 40 километров паломнического пути вдоль океана. Могу улететь из дома на полгода и могу без денег переехать жить в другую страну. Но ничто из этого не лишает меня устойчивости по простой причине: есть иллюзия, что я знаю, что будет потом. Я долечу, дойду до альберге, вернусь домой, обустроюсь в чужой стране.
Но иногда происходит то, что невозможно было предусмотреть. И тогда я чувствую, как земля уходит у меня из-под ног, как колени подгибаются, и ноги становятся ватными и больше не держат. Если вы когда-нибудь падали в воду, не умея плавать, и начинали тонуть, то знаете это чувство: ты начинаешь махать руками, вытягивать шею, пытаться оттолкнуться ногами от воды. И чем больше суетишься, тем глубже уходишь. Когда я падаю в воду, не умея плавать, я просто дышу и наблюдаю, как я дышу. И это не я придумала. Помните, мультфильм Юрия Норштейна из детства? Что сделал Ёжик, когда упал в реку? Он положил узелок с вареньем себе на живот: "Пуская река сама несёт меня".
Неделю назад мы переехали в новый дом, и я думала, что мы проживём в нём ближайшие два года. По крайней мере, именно так мы прописали в нашем договоре аренды. Но уже в первый вечер мне позвонила Нана, хозяйка дома, и сказала: "Мне звонят соседи! Они жалуются, что ваш младший сын очень громко кричит! Бегает! Хлопает воротами! Катается на самокате! Залил весь двор водой!" - и что-то ещё, я уже не помню. Всё это правда. Я сказала: "Нана, я поговорю с ним. Но он только сегодня переехал из старого дома, а это и взрослому человеку нелегко. У него много эмоций. Ему нужно время".
Через два дня он уже не заливал водой весь двор, только мыл машину за воротами, поливал цветы и купал свои машинки в тазике. Он уже не бегал к соседям, но продолжал бегать вокруг дома и хлопать воротами. Он уже не кричал, но продолжал с утра и до вечера разговаривать своим звонким, детским голосом. И да, это всё равно громко.
Через три дня Илия и Нана, хозяева дома, приехали к нам. "Я так не могу! Я уже три ночи нормально не сплю. Я всё жду, что мне снова позвонят и нажалуются," - сказала Нана. "Но я не могу запереть его дома в четырё стенах. Это ребёнок, он бегает, это нормально," - сказала я. "Но он тут всё сломает! Через два года нам придётся делать ремонт!" - сказала Нана. "Это возможно. Дети часто что-то ломают, иногда после них приходится делать ремонт," - сказала я. "Но я к этому не готова. Будет лучше, если вы найдёте другой дом," - сказала Нана. "Да, наверное, вы правы. Мне так тоже будет спокойнее," - сказала я.
А когда Илия и Нана уехали, я почувствовала, как у меня всё онемело. Я не готова снова переезжать. Я не готова искать дома и вылазить сейчас из своей раковины - встречаться с людьми, говорить о цене, смотреть в глаза, быть хорошей. Я не готова снова выбирать, не готова снова брать на себя ответственность, не готова снова принимать решение. Собирать вещи. Разбирать вещи. Узнавать ближайшие продуктовые магазины и автобусные остановки. Включать газ. Включать кран. Включать свет. Я не готова ни к чему новому. Не сейчас. Я вдруг вспомнила, как несколько дней назад делала маникюр у девушки Аланы, и какую я почувствовала благодарность, когда Алана сама выбрала для меня цвет лака.
Я просто сидела и наблюдала, как покалывает онемевшее тело. А потом взяла телефон и написала Нане: "Посчитайте нам сумму возврата. Мы переедем в понедельник". Была пятница. И у меня в голове не было ни одного варианта, где мы будем жить.
Было очень нежное воспоминание о нашей прогулке с Ксенией по цветущему Тбилиси: старый город совершенно пустой, залит солнцем, пахнет розами. Я тогда подумала, что в моём доме обязательно будут такие же двухэтажные розовые кусты.
Было тёплое воспоминание о недавней переписке с Катей. Я спросила её: "Как ты справляешься одна с дочкой?" (её муж застрял в Индии), и она ответила: "Я же не одна, с нами наш дед". Я тогда подумала, как нам не хватает нашей Бабы, и как бы мне тоже сейчас хотелось жить с вот таким дедом: он бы водил Никиту за руку, встречал меня дома горячим чаем, поливал двор в летнюю жару...
Была огромная любовь к моему Тбилиси и золотой верхушке Троицкой церкви, Цминда Самеба, которую видно из любой точки города, которая для меня как Полярная звезда и как компас, потому что именно по ней я всегда понимаю, где я нахожусь и какие улочки приведут меня к дому.
А дальше я просто я зашла на myhome.ge и начала открывать подряд все дома, которые мне нравятся: в Ваке, в Сабуртало, в Вашлиджвари, в Дигоми, даже в Сагурамо. Я начала открывать даже дачи (в которых мы замёрзнем зимой) и квартиры (в которых живут соседи со всех сторон, и уж они-то точно начнут жаловаться на Никиту). А когда я открыла сотню новых окон, начала смотреть и по одному закрывать. К субботе осталось всего пара десятков домов, которые я готова была посмотреть. И только один - рядом с тем местом, где мы жили, на левом берегу реки, в тихой и совершенноне туристической части. Уже не Чугурети и не Авлабари, это Элия, самое её начало, вершина горы, вторая улица от Цминда Самеба.
Мы пришли смотреть с Никитой этот дом утром в субботу. Перед домом - небольшой тенистый сад, на старом вишнёвом дереве - вишни размером с дикое яблоко. Две зелёные скамейки. Двор очень чистый, на земле ни веточки, ни листочка. За двором и садом ухаживает дедушка, которому 82 года. "Никита не будет вам мешать?" - спрашиваю его погромче. "Да разве дети могут мешать? Это же наша радость! Мы ради них и живём!" "Но он очень громко кричит и всё время бегает!" - продолжаю я. "Так он и должен бегать! Он же мальчик, он растёт!" - не уступает мне дедушка.
На первом этаже нашего дома - просторная ванная. С мягким светом, большим зеркалом, новым ремонтом. И главное - с ванной, в которой можно лежать с бокалом вина и солью, или купать детей с корабликами и пеной.
На второй этаж ведёт деревянная лестница. У неё широкие ступени, и на каждой - специальный коврик. Он не даёт поскользнуться и закрывает острые углы. Через два дня Гошка первым делом именно с неё начнёт исследовать дом, и я буду за него совершенно спокойна.
На втором этаже большая гостиная с пианино (я ведь хотела научиться играть на пианино!). Детская комната выходит на просторную веранду. Над верандой всё оплетено виноградом, вниз свисают тяжёлые твёрдые гроздья (Митька же хотел осенью собирать свой виноград!). В Митиной комнате - королевская мебель. Всё массивное, тяжёлое, тёмное, нет ни одного окна (мне там душно и мрачно, "Всё, как я люблю!" - через два дня воскликнет Митя). Ладно, пусть будет так, а когда захочет - можно будет и переделать.
Моя комната - тоже с балконом. Это комната Принцессы. Раньше в этой комнате жила внучка дедушки, и он закрывал её тут на ключ, чтобы она никуда не убежала. Сейчас внучка выросла, стала художницей, пишет иконы. Замужем за Иракли, виноделом, который и показывает мне дом.
В тот день мы посмотрели ещё несколько вариантов домов. Вечером я писала Руфине: "Друг, как выбрать? В одном доме - огромный двор и розовые кусты на всю стену высотой, а в другом - виноград, камин, веранда и дедушка. Правда, роз нет". Я не могла выбрать, у меня не было сил выбирать. Я и не выбирала. Просто утром в воскресенье попросила Иракли показать мне дом и попросила друга Гиорги поехать со мной. Вдвоём легче. Я ходила по комнатам уже без Никиты. Я наслаждалась этим старым, красивым и уютным домом - со столовыми приборами, которыми сто лет, с зеркалами, которым и того больше, с ванной, которую сделали совсем недавно. Я стояла на большой веранде и наслаждалась видом на Цминда Самеба, которая так близко сверкает своей верхушкой для всего города. Я хотела опереться о край балкона, опустила глаза вниз и чуть не расплакалась. Опереться на него нельзя - он весь увит розовыми стеблями, которые поднимаются вверх с первого этажа. Розовые, белые и тёмно-бардовые (дедушка говорит "чёрные"), несколько кустов роз, которымбольше десяти лет. Они есть в моём доме. Они просто сейчас не цветут.
Мне больше не надо было выбирать. Этот дом нашёл меня сам.
"Иракли, я согласна. Мы завтра переедем".
Он улыбается.
"Если у вас сейчас есть время, я хотел бы ещё кое-что показать вам".
И то, что случилось после, было самым ценным опытом и откровением, которое могло произойти со мной в день летнего солнцестояния, в день солнечного затмения, накануне новолуния, накануне практики бардо, которую я собиралась вечером для себя проводить.
...Дом покажу позже, а на фото пусть будет парень, из-за которого всё это случилось.
