Пандемия заставила коллектив Центра психического здоровья детей и подростков им. Г. Е. Сухаревой ДЗМ быстро искать решения для клинических, этических, хозяйственных и технических проблем. Об этом подробно рассказала директор медицинской организации Марина Бебчук.
– Марина Александровна, насколько сильно пришлось перестраивать работу во время пандемии?
– Хочется сказать, что это было непростое, но очень важное и интересное время, хотя время эпидемиологической напряженности еще не закончилось. Мы быстро перестроились в части внутренней эпидемиологической дисциплины сотрудников: термометрия, дезинфекция, СИЗы... Сложнее было с детьми. В соответствии с приказами Минздрава России и Департамента здравоохранения Москвы была прекращена плановая госпитализация и закрыты отделения, работающие как дневной стационар. Последние годы 75 % пациентов Центра Сухаревой поступают на лечение в рамках плановой госпитализации и только 25 % – экстренной, в том числе скоропомощной. Вслед за этим решением последовало изменение возрастной и нозологической структуры в пользу подростков с острыми психотическими состояниями, отказом от еды, самоповреждениями и, как следствие, необходимость в повышении квалификации персонала дошкольных отделений стационара. Изменение режима госпитализации потребовало отказа от некоторых важных принципов работы Центра, например пятидневной недели для многих наших пациентов. Раньше на выходные дни дети уходили домой не только для профилактики госпитализма, но и для динамической оценки состояния пациента. Специалисты благодаря этой практике получают информацию о поведении ребенка в домашних условиях, о реакции семьи на достигнутые изменения и готовности родителей к сотрудничеству. Мы просим членов семьи тщательно соблюдать лекарственные назначения, помогаем родителям сформировать развивающую среду дома, настаиваем на необходимости продолжать коррекционные занятия, то есть выполнять задания и упражнения, полученные на встречах с семейным психологом, нейропсихологом или дефектологом. Все перечисленное стало в один день запрещено: мы перешли на семидневку, прекратили посещения родителей, и, следовательно, часть специалистов должна была очень серьезно перестроиться. Например, семейные психологи перешли на онлайн-консультирование. Потребовалась очень большая методическая работа, чтобы не потерять качество контакта с родителями. Большинство специалистов реабилитационного направления были вовлечены в разработку новых форм помощи. Как вы себе представляете работу детского массажиста в перчатках или логопеда в медицинской маске?
– Как дети переживали разлуку с родителями?
– Ребятам было непросто и до сих пор непросто, ведь свидания с родителями все еще запрещены. Длительность госпитализации у нас составляет несколько недель, и понятно, что возникла необходимость быстро организовать коммуникацию между детьми и родителями. При этом смартфоны и интернет-связь для пациентов в Центре запрещены нашими внутренними правилами – мы учим детей общаться. Мы исходим из того, что ребенок попадает на лечение в Центр, потому что детская психика не справляется со всеми проявлениями реального мира. Навык совладания со стрессом при взаимодействии с гаджетами не формируется: не нравится игра или контакт − выключил. Организовав телефонную связь, мы столкнулись с очередной проблемой: не всегда достоверно известно, кому звонит ребенок. Как соблюдать врачебную тайну? В связи с ограничениями посещений родителями возникало множество вопросов, которые приходилось оперативно решать. Как без посещения родителями стационара лечащему врачу собрать анамнестические сведения? Была разработана оригинальная анкета – анамнестический опросник. Как без посещения родителей обеспечить ребенку смену белья и одежды? Наши пациенты отказываются ходить в больничной одежде, а свои вещи, полученные из прачечной Центра, не всегда способны идентифицировать. Если мы самостоятельно подпишем одежду, будут ли родители с этим согласны? На первый взгляд, это избыточные детали, но огромное количество именно таких мелочей необходимо держать в фокусе внимания для того, чтобы организовать в новых условиях комфортную жизнь детей в стационаре. Столкнулись наши специалисты и с оборотной стороной изоляции детей и родителей. Когда Центр работает в штатном режиме, многие процессы выстроены так, чтобы вовлекать семьи во взаимодействие с детьми. К сожалению, всегда есть родители, которых приходится «принуждать» быть рядом с ребенком в период лечения в стационаре. Сейчас часть родителей, госпитализировав сына или дочь, неделями не проявляют интереса. В какой-то момент нарушается диалог между врачом и родителями, например по поводу готовности к выписке. Когда родители приходят на свидание с ребенком регулярно, они видят положительную динамику. Если такой возможности нет, то они говорят: «Нет-нет, я его еще не возьму, у него по телефону был такой голос...». А с чем связан этот голос, о чем малыш тосковал? Как объяснить ребенку, что, по существу, его оставили? Это очень горькая тема.
– В вашей больнице было организовано обсервационное отделение?
– Да, отделение начало работать в мае. Огромная благодарность Департаменту здравоохранения Москвы, потому что с момента получения приказа о том, что у нас открывается клиническое обсервационное отделение, до возможности работать по всем правилам и требованиям СанПиНа прошло всего несколько дней. Три этажа выделенного корпуса позволили четко развести потоки и маршрутизировать пациентов и в корпусе, и по всему учреждению.
– И у вас были пациенты с подтвержденным диагнозом COVID-19?
– Да, в общей сложности около сотни, а на пике одновременно лежало 56 детей. Это пациенты с нарушениями психического здоровья или развития, у которых был подтвержден COVID-19 или выявлен контакт по коронавирусной инфекции. В клиническом обсервационном отделении находились и находятся дети или с бессимптомным течением, или болеющие в легкой форме. Шесть детей с тяжелым течением были эвакуированы в Детскую больницу имени З. А. Башляевой. Для детей, находящихся в обсервационном отделении, не останавливалось лечение основного заболевания. С детьми работали врачи-психиатры, невролог, педиатр, психологи, педагоги.
– Использовались ли возможности телемедицины во время пандемии?
– Да, конечно. Центр подключился к пилотному проекту Департамента здравоохранения по телемедицине еще с осени 2019 года. Консультации врача-психиатра и психолога онлайн, конечно, очень отличаются от их очной работы. Все-таки основной инструмент помощи в нашей специальности − это беседа. Онлайн-разговор и разговор вживую имеют существенные различия. Однако отладить процесс онлайн-консультаций мы не успели до эпидемии, и сейчас, когда потребность и объем такой помощи существенно увеличились, мы запустили углубленный обучающий курс для наших специалистов – врачей, психологов, логопедов и дефектологов – о специфике онлайн-консультирования, технической, этической, юридической, организационно-методической и содержательной составляющих. Начался тренинг практических навыков дистанционной работы. Как специалисту подготовиться к консультации и создать «деловую» атмосферу, как настроить родителей на работу и научить их пользоваться защищенными каналами связи, как провести часовую беседу с ребенком, который не сидит на месте и поэтому не попадает в экран монитора, как идентифицировать пациента и убедиться, что мы разговариваем именно с законным представителем ребенка, – опять детали и нюансы, без учета которых не получится установить контакт и помочь семье психически больного ребенка. Трудные времена пандемии не поставили развитие Центра «на паузу», а дали шанс гораздо быстрее запустить процессы, на которые в другой ситуации понадобились бы годы.
– Думаете и дальше применять такой подход?
– Конечно, сейчас Центр продолжает работать онлайн, колл-центр предоставляет выбор формата приема – очный или дистанционный. Многим родителям проще онлайн-вариант, потому что с ребенком, у которого, например, аутизм, трудно ехать транспортом через весь город. А иногда нужно всего лишь задать короткий вопрос доктору. Теперь это можно сделать из дома. По-прежнему семейные психологи стационарных отделений Центра работают с родителями дистанционно.
– У вас открывается ординатура...
– Детский психиатр – очень редкая специальность. В городе существует дефицит таких специалистов. Выбор нашей профессии для молодого доктора – удивительный путь. Сначала абитуриент должен определиться, хочет ли он лечить детей. Затем студент педиатрического факультета должен решить, что ему интересно работать именно с душевнобольными детьми. А это уже совсем редкое сочетание. В ординатуре по психиатрии в большинстве случаев будущий доктор проходит практику во взрослой психиатрической больнице вместе с выпускниками лечебного факультета, так как детская психиатрия не выделена в отдельную специальность. В результате до детского учреждения доходят единицы. Так в Центре было принято решение, что нам нужны образовательная лицензия и собственная ординатура, ориентированная на современную, профессиональную, безопасную и дружелюбную помощь детям.
– Какие уроки коллектив вашего Центра вынес из работы во время пандемии?
– Карантин меняет людей и отношения, став проверкой для каждого сотрудника и коллектива в целом на профессионализм и ответственность. Благодарю коллег, которые сохранили устойчивость между требованиями времени со стремительными преобразованиями и красотой традиций Центра им. Г. Е. Сухаревой Департамента здравоохранения Москвы.