Сновид устало разглядывал медленно подползавшую к ногам полупрозрачную стену. Он уже не раз проклял тот день, когда вызвался в экспедицию на Хрустальную гору, и вот сегодня наконец концентрация проклятий превысила все возможные нормы.
Во-первых, гора была исключительно скучной. Ну, хрустальная - эка невидаль. А то, что огромным пятном расползается по стране - так вообще смешно, где гора, а где ближайшая цивилизация. Пока под полупрозрачными кристаллическими складками как мухи в янтаре застряли только пара глухих деревень, половина горного кряжа, лес да озерца. Поначалу было забавно наблюдать, как в толще преломляющегося материала, похожего по виду на хрусталь (ну, смекаете, наверное, почему гору назвали хрустальной) застыли деревья, ручьи и птицы.
Во-вторых, гору просто невозможно было исследовать. Любой предмет, касавшийся ее, моментально всасывался в ее прожорливые внутренности и застывал там как в густом желе. Таким образом Сновид потерял несколько исследовательских дронов, пару щупов и одну из двух робособак.
Так что всю экспедицию можно было уже смело отмечать как проваленную, сворачивать лагерь и отчаливать обратно в институт, где научный руководитель Павел Савельевич поворчит, конечно, но потом пробормочет в густые седые усы “Ну что же, что же тут поделать, давай хряпнем что ли коньячку”. А дальше вся это хрустальногорная история станет уже чьей-то чужой головной болью - военных корпораций или кого еще.
Но что-то в этой скучной ползущей массе то ли желе, то ли алмаза удерживало Сновида в лесистой горной глуши уже четвертый месяц. Он ощущал что-то, что никак не мог не то что описать словами, но даже и осознать. Просто нечто сидело где-то в глубинах его сознания, зрело и ждало своего часа. И это нечто определенно было связано с хищной горой.
Небо на востоке подернулось легким багрянцем, прохладный воздух с гор (нормальных, каменных, надежных) зашевелил ароматное разнотравье, в окружении которого целый день просидел ученый. Сновид поежился, покряхтывая привстал, хрустя затекшими конечностями, потом привычным цепким взглядом осмотрел гору (хрустальную, неведомую, зыбкую). Не заметив чего-то нового, пожал плечами и неторопливо побрел в сторону лагеря, который располагался в нескольких сотнях метрах выше по склону, у самых горных отрогов.
Сегодня он впервые захотел поужинать на улице, а не в вентилируемом помещении самосборного экспедиционного блока. Поэтому он развел костер и на открытом огне, прямо как древние предки, разогрел нехитрый экспедиционный комбиужин. Подкрепился, выпил немного терпкой травяной настойки из фляжки. Уютное потрескивание костра, запах хвои, прохладного горного воздуха, вереска и дымка окончательно его разморили, и Сновид прикорнул, привалившись к поваленному древесному стволу.
Густая клубящаяся перламутровая масса мягко и нежно окутывает меня, качает и убаюкивает, ласкает, гладит, расслабляет. Вползает теплыми потоками внутрь, заполняет меня целиком, делает меня частью себя, частью чего-то великого, чего-то великолепного и бесконечно прекрасного. Она, и я с ней вместе, шепчем: “Очищение. Оздоровление. Освобождение.”
Сновид очнулся от странного видения и обнаружил себя вымокшим насквозь от утренней росы и лежащим на расстоянии нескольких метров от преломляющейся в лучах утреннего солнца отвесной стены Хрустальной горы. Первые несколько минут он просто смотрел на свое мутное искаженное отражение. Потом, словно холодной водой с горного водопада, его обдало ужасом от осознания: он неведомо как оказался в сотнях метрах от лагеря. Вспомнились и обрывки сна, оставившего после себя жуткое и тоскливое ощущение. Очищение. Оздоровление. Освобождение.
Сновид провел в экспедиционном лагере еще три дня, и каждую ночь он видел все тот же сон, с той же всепоглощающей перламутрово-прозрачной массой и мантрой, словно выжигаемой на его мозге. Каждый раз он обнаруживал себя по утру все ближе и ближе к Хрустальной горе. На четвертое утро, когда он очнулся, стоя вплотную к полупрозрачной стене, что-то внутри него окончательно сломалось. Он почувствовал, что крупные слезы бегут по щекам, запутываясь в многодневной щетине. Единственное, что он ощущал - это полное опустошение, будто его наполнили чем-то исцеляющим, светлым и добрым - и отобрали, похитили, силой отобрали.
Весь день он просидел возле горы, и лишь три слова бегали по кругу в голове, словно старая пластинка. Освобождение. Оздоровление. Очищение.
Он наблюдал, как хрустальная стена медленно, миллиметр за миллиметром, подползает к нему. Наступили сумерки, а вскоре с гор спустилась и ночная темнота. Гора была уже в паре сантиметров от него.
Сновид медленно встал, оглянулся на темнеющий далеко наверху лагерь. Потом снова повернулся к Хрустальной горе и стал неподвижно ждать.
Теплая и будто мягкая масса коснулась его. Он не попытался сделать шаг назад, но четко понял, что все равно бы уже не смог. Оздоровление. Очищение. Освобождение.
Когда все его лицо оказалось внутри, он увидел. Толща горы, которая снаружи казалась однородной, изнутри была наполнена миллиардами разноцветных светящихся огоньков, которые беспрестанно двигались, создавая причудливые скопления, облепляли предметы, оказавшиеся внутри расползающейся массы, и через какое-то время начинали двигаться уже в этих новых формах.
Перед глазами Сновида грациозно проскакал олень, весь состоящий из ярко-фиолетовых светящихся огоньков. Вдалеке, на склоне, покрытом колышущейся кроваво-алой светящейся травой, паслись неоново-светлячковые овцы, сплошь янтарно-желтые. В вышине медленно проплыла гигантская бирюзовая рыба, оставляя за собой мерцающий след цвета морской волны.
Светлячки начали скапливаться и вокруг Сновида, постепенно облепляя его с ног до головы. Когда весь он был покрыт светящимся ореолом, в голове вновь зазвучал всеобъемлющий голос из сновидений: Освобождение. Оздоровление. Очищение.
Но добавилось и новое: Извлечь! Инородное! Исход! Извлечь! Инородное! Исход!
Этот новый рефрен звучал иначе, он не успокаивал, не оставлял никакой надежды.
Последнее, что ощущал Сновид в своей жизни - это легкое покалывание по всему телу, когда огоньки начали по молекуле разбирать его тело.
***
- Процедура тестового этапа дезинфекции завершена, - механический голос Гиперконтроля мягко вытекал из динамиков пункта управления станции.
- Отлично, Гип. Пора уже заканчивать работы в этом кристалле и двигаться дальше. У нас еще четыре зараженных планеты. Начинай полную дезинфекцию.
- Осуществлять резервное копирование?
Божество в командирском кресле задумчиво постучало по подбородку длинными пальцами в тонких белых перчатках, разглядывая светящуюся точечную структуру, копирующую богоподобную фигуру вируса, смоделированную дезинфицирующим гелем, сливаемым со станции на планету.
- Нет, не нужно. У нас скопировано уже около триллиона схожих форм вируса, они мало чем отличаются друг от друга. Удаляй все. И выводи уже дезинфекцию на промышленную мощность. Что-то экспедиция затянулась.
