Предыдущий отрывок - https://zen.yandex.ru/media/avmaltsev/gilotina-dlia-pauka-5f1c790d697d3b104b766884
Начало - https://zen.yandex.ru/media/avmaltsev/gilotina-dlia-pauka-triller-nachalo-5eece3baf8234b4d93dbe53d
Положив трубку, я попытался прикинуть общую хронологию преступления от начала до конца. Исходя, естественно, из того, что Лекарь – вполне адекватная особь, хоть и с множеством комплексов и наклонностей, не характерных для среднестатистического россиянина.
Отправной точкой, думаю, было отнюдь не сексуальное насилие в детстве, а внутренний конфликт между вседозволенностью (вспомним рассказ о трагичном случае во время зацепов) и лекгодостижимостью результата с одной стороны и насмешками, унижениями со стороны первой красавицы школы Киры Синайской – с другой. В обиженном сознании Бережка медленно, но верно зрел клубок сложных противоречивых чувств, главным из которых, безусловно, было желание обладать Кирой, владеть ей как вещью, подчинив себе девушку и духовно, и физически.
Здесь, по-видимому, нашла коса на камень. Строптивая и свободолюбивая Кира, так и не покорившаяся к тридцати пяти годам никому из мужчин, даже слышать не хотела о Бережкове, как о будущем супруге, его кандидатура не рассматривалась.
Рассуждая таким образом, я почему-то вспомнил поэму Е. Евтушенко «Голубь в Сантьяго», которую мы проходили когда-то в школе на внеклассном чтении. Даже наизусть заучивали некоторые отрывки. Особенно мне запомнились несколько строк:
Прекрасное рождает зависть, злость
в неизлечимых нравственных уродах
и грязное желанье - обладать
хотя бы только телом красоты -
насильникам душа неинтересна.
И хотя речь в отрывке шла о Чили, я поразился, как точно строчки подходят к делу, которое в настоящее время занимает мои мысли и мое время.
Оставалось два вопроса, ответы на которые я пока не знал.
Первый: если Лекарю нужна была только Кира, зачем истязать еще пятерых женщин? Отбросив сантименты и метафоры и рассуждая с точки зрения животной рациональности, заметим, что это огромный риск и неимоверный труд для самого же Лекаря. Затащил бы в подвал одну Синайскую и далее по сценарию… А он, тем не менее, похитил еще пятерых, причем каждую – по индивидуальному плану.
Что общего между всеми жертвами? Что бросается в глаза? Это сильные эмансипированные женщины, привыкшие повелевать своими мужьями. И практически в спартанском стиле воспитавшие своих детей.
Самый яркий представитель – сама Кира Синайская.
Именно доминирование больше всего ненавидит Лекарь, так как натерпелся в свое время от одноклассницы. Его он считает непростительным, готов искоренять любыми подручными средствами.
Словно настоящий паук, раскидывает он сети, пытаясь избавить общество от деспотичных особ женского пола. Пусть на одну тысячную долю процента, но это ему удается.
Второй вопрос прозвучал из уст майора Одинцова несколько дней назад. Что делал Лекарь последние десять лет? Рассчитавшись из областной детской больницы, он словно испарился. Нет его ни в одной из баз. С одного учета снялся, а на другой не встал.
И оборвал сегодня свое повествование он как раз перед самым уходом из областной детской. Под идиотским предлогом – что кричат компьютерные мальчики – ушел от ответа. Что ж, подождем до завтра, мы терпеливы. В нашей работе, вообще, терпение – одно из главных качеств. Без него – никуда.
Я вышел на балкон, закурил. В вечерней прохладе после жаркого дня легче думалось.
Доктор, а ведь ты с Лекарем в чем-то очень похож. У вас обоих нет семьи, детей. В прошлом – печальный опыт общения с женщинами. У каждого есть что-то, что не дает спокойно спать ночами. Не потому ли тебе так тяжело даются эти беседы?
На тебе все сошлось клином, все от тебя зависит!
Доказав вменяемость Лекаря, ты подпишешь фактически ему пожизненный срок. Он это прекрасно понимает, поэтому и изворачивается, как может. Твои коллеги хоть сейчас готовы поставить свою подпись под диагнозом, свидетельствующим о его невменяемости. Это будет другой срок, в других условиях, куда более комфортных.
Этого Бережков, собственно, и добивается.
Ваши беседы, говоря языком физики, достигли критической массы, вышли на рубеж, за которым можно ожидать все, что угодно. Необходимо выработать другую тактику, к прежней он приспособился и прекрасно чувствует себя во время беседы. Нужен хитрый ход, ловушка.
Не забывай: готовишься к решающим диалогам не ты один. Лекарь тоже времени зря не теряет. Ты изучаешь его, а он – тебя. И впереди наверняка сюрпризы, к которым ты можешь оказаться не готов.
На чем он может тебя поймать? На твоем прошлом? На твоих привязанностях, фетишах? На том, чего ты боишься, о чем стараешься не говорить, даже не думать. Но сначала надо узнать эти самые фетиши, потаенные уголки души.
Что, если Лекарь этим и занимается?
Какой ему смысл раскрываться перед тобой? Зачем, например, он в подробностях поведал тебе историю своей первой любви, детально описал взаимоотношения с тетушкой? Это не в его пользу!
При этом голос его звучал мягко, монотонно, словно ручеек. Хотя все жертвы уверяют, что в подвале интонация была принципиально другой – звериной, нахрапистой.
Он знал, что тебе будет интересно, что ты «клюнешь» на информацию, начнешь «мотать на ус» и… забудешь об осторожности, расслабишься. Поплывешь.
Тебе уже знакомо ощущение, когда во время беседы с ним ты вдруг теряешь нить рассуждения, говоришь не совсем то, что хотел, порой даже отключаешься на короткое время от реальности, теряя контроль над ней. Кто-то будто вскрывает твою черепную коробку, меняет контакты в твоих мозговых микросхемах, и мысль, готовая сорваться с языка, вдруг испаряется из головы, словно и не было ее там.
Про диктофон, к примеру, ты так ни разу за время его рассказа и не вспомнил, хотя раньше включал и выключал автоматически. Как сигареты с зажигалкой – никогда не забывал.
Раскрываясь сам, он в то же время раскрывает тебя! Кто из вас меньше рискует, кто больше? На каком он сейчас этапе – одному Богу известно.
Раньше такого не случалось, ты всегда считал себя абсолютно устойчивым к подобным воздействиям. Еще на первичной специализации по психиатрии в Питере тебя никто из коллег не мог «выключить», как ни старались. Сейчас получается, что такой гипнотизер нашелся. Он уже убедил всех, что псих. Лишь к тебе ключ пока не подобрал.
Но это – дело времени. Еще не вечер!
Готовься, доктор, к завтрашнему дню.
* * * *
С балкона я не сразу услышал звонок в дверь. На площадке топталась заплаканная Яна. Ни слова не говоря, она кинулась ко мне в объятия. Кое-как мне удалось закрыть за ней дверь.
- Ты прости меня, пожалуйста, - всхлипывая, выговорила она.
- Что ты, я не сержусь, я все понимаю.
- Нет, не за то, - отстранилась она. – Ты не все про меня знаешь. Я следила за тобой сначала. Достаточно долго.
- Зачем? – попытался я изобразить непонимание, хотя обо всем этом меня проинформировал в свое время майор Одинцов.
- Затем, что ты… курируешь этого убийцу. Эту сволочь Паука. Он убил… мою… мать! - Разрыдавшись, она снова ткнулась мне в грудь. – И убил… с моей помощью. А потом и Рената упрятал … сволочь! Мне сказал, что мать уедет на курорт, а на самом деле оказалось…
- Я знаю, что оказалось на самом деле, - погладил я ее по голове, как маленькую. – Можешь не рассказывать. И что же, ты хотела ему отомстить? Убийце своей матери?
- И сейчас хочу. Только не знаю, как. У него такая охрана, как у Президента России, блин!
- У Президента покруче будет, - предположил я, помогая ей раздеться. – Давай-ка иди умывайся, сейчас я поставлю чай, и мы основательно обо всем поговорим.
Из ванной вскоре прозвучало:
- Тут у тебя есть нераспечатанная зубная щетка, можно ей воспользоваться?
- Конечно, пользуйся.
Спустя примерно четверть часа мы снова сидели у меня на тесной кухне, снова пили такой же чай с бальзамом и чипсами, что и пять дней назад. Словно и не было перерыва. Яна продолжала рассказ…
- Мать действительно куда-то исчезла, как обещал Паук. Сейчас-то я понимаю, что это был типичный компьютерный тролль. А тогда – даже благодарна ему была. Причем не только я - у многих ГНП-шников мамаши поисчезали. Мы оперативненько обменивались инфой. Вот счастье-то привалило! Даже хотели встретиться в клубе, отметить это дело. Шутка ли, сбыча мечт в чистом виде! Да здравствует свобода!
- Подожди, - остановил я ее. – Тогда же исчез этот… Ренат Гайсин. Это тебя не насторожило?
- Он мне отзвонился, сказал, что отснял все в чистом виде. Скоро перешлет. Я и успокоилась. Эйфория была поначалу – била фонтаном. Делай, что хочешь, кури, что хочешь…
- Потом наступило отрезвление?
- Мужья этих… похищенных забили тревогу. Как это так – на курорт, и сразу, не сказав благоверным ни слова. Такого не бывает. Потом мы пытались выйти в сети на Паука, чтобы объяснил публике популярно, только его и след простыл. Аккаунты позакрывал, отовсюду испарился. Тогда конкретный отходняк начался. В сети – галдеж, стон, мат на всю округу. Каждый валит на кого угодно, только не на себя.
- Среди вас, несчастных, должен быть такой Борис Ощепков.
- Был такой Баракуда… Паникер, блин! – Яна скривилась так, будто каблуком раздавила на полу таракана. – Такие посты писал, такие фотки выкладывал – жизни ему нет, воздуха с маман не хватает. А как маман не стало, так одним из первых завопил, что никакой собаки ему не надо, ни зиненхунда, ни Чиа-Хуа-Хуа. Это Паук его на это дело подбил – под видом покупки щенка привести мать к подъезду. Козел! Как баба, честное слово.
Яна замолчала, словно пытаясь продлить в своем рассказе период неизвестности, переживая все заново, оттянуть наступление суровых реалий, отрезвляющих новостей, в которых – никакой надежды.
- Я поняла, что все достаточно скверно, когда позвонили с ее работы. Из фирмы. Допустим, мне она могла и не сообщать о том, что уехала на курорт, но на работе… Никто ничего не знал, но все хотели узнать. Я помню то утро и ощущение после этого звонка – как будто тебя кто-то толкнул, а другой встал на четвереньки сзади у тебя под коленками. И ты, теряя равновесие, падаешь. Только все в замедленном темпе. Ты знаешь, что все равно грохнешься, но падаешь медленно, и ускорить нельзя. Спрашиваешь себя: «Где она может быть… Где она?»
- Ты маму мамой, - поинтересовался я, переживая вместе с ней жутковатые моменты прозрения, - очень редко называла?
- В последнее время вообще такое слово забыла. Это как бы у других были матери, были нормальные семьи, а у меня – так, резервация.
- Если не мамой, то как? Надо же было вам как-то обозначать друг друга в общении.
- Она меня – глупым чадом, я ее за глаза – родительницей, предком. По всякому. В глаза – Кира Станиславовна, подчеркнуто, сухо так. Это ее особенно задевало. А когда по телевизору в «криминальных новостях» все увидела, когда потом меня вызвали в полицию и на опознание... Как сейчас вспомню, так сердце останавливается.
Повисла пауза, как между выдохом и вдохом – долго терпеть ее было невозможно, и я почти шепотом сообщил:
- Константин Бережков – бывший одноклассник твоей матери. Весьма невзрачный паренек, скажу я тебе. Зато амбиций – выше крыши. Влюблен в нее со школы. Видимо, подкатывал к Кире Станиславовне и так, и эдак, а она ему - от ворот поворот. И тогда, и сейчас. Вот он и решил поквитаться.
- Одноклассник? Был влюблен и убил?
- Не знаю, можно ли это назвать любовью.
- Слушай, а его никак нельзя… - она долго подбирала подходящее словцо, но так и не подобрала. - При попытке к бегству, например.
- Пойми же ты, наконец, - почти взмолился я. – Сейчас главное – признать… вернее, доказать его вменяемость. Тогда ему дадут почти пожизненный срок. Это намного суровей, поверь, чем… при попытке к бегству, как ты выразилась. Он косит под шизофреника, причем достаточно убедительно.
- Зато мне будет не по себе, когда я буду знать, что этот отморозок по-прежнему жует хлеб, ходит по земле. Пусть и за колючей проволокой.
- Тебе будет легче, если его не будет?
Она кивнула в ответ.
Бессонная ночь похожа на пиявку: она методично высасывает из тебя кровь весь следующий день, вызывая зевоту, головокружение, утяжеляя твои веки в несколько раз. Ты ходишь, как сомнамбула, вливая в себя сладкий кофеин, действия которого хватает очень ненадолго.
Как ни намекала Яна на то, что хочет у меня остаться на ночь, я был глух к ее намекам. Во-первых, меня ждала серьезная беседа с Лекарем на следующий день, к которой следовало подготовиться. А во-вторых, девочка слишком напоминала мне Женьку. Не внешне, нет. Что-то отцовское во мне просыпалось всякий раз, когда я обнимал ее.
В общем, выпроводил я девушку около девяти вечера и уселся за «Листки доверия». Потом несколько раз просмотрел запись, сделанную Ираклием во время одной из бесед с Лекарем. Признаюсь честно, игра актера по фамилии Бережков была настолько совершенна, что в душу мне закрались зерна сомнений в правоте моих собственных выводов. Пациенту в самый раз присваивать звание Народного артиста, а мы его мурыжим в застенках. Справедливо ли это?
После просмотра я долго ходил из угла в угол, повторяя бесконечно «Игла – в яйце, яйцо – в утке, утка – в зайце, заяц – в сундуке…» Если бы кто-то увидел меня за этим занятием, очень сильно усомнился бы в моем психическом здоровье.
Выкурил за ночь почти пачку, периодически выходя на балкон. Больше часа просидел в интернете, прокручивая сюжеты некоторых сказок. Зато придумал кое-что.
Оставалась сущая мелочь: выдать заготовку в беседе с Лекарем именно так, как отрепетировано. Чтобы прозвучала к месту. И не иначе! Если все получится, то для него это будет апперкот в солнечное сплетение, после которого обычно сложно бывает сделать вдох. Эту паузу я и должен «поймать». Она может быть мимолетной. Но я должен! Обязан!
Продолжение, в котором мне удастся застать переход маньяка из одной личности в другую, здесь - https://zen.yandex.ru/media/avmaltsev/gilotina-dlia-pauka-prodoljenie-5f298747b1ec2205d81ad59a
Понравилось? Ставьте "лайк", подписывайтесь на канал. И не забудьте поделиться с друзьями!!!