Рядом со мной всегда есть кто-то, кто обо мне заботится.
Когда я училась в школе, я сидела в окружении мальчишек. Моя парта была вторая, в среднем ряду. Прямо передо мной сидел отличник Антон, который всегда разрешал мне списывать его контрольные работы. Мой лучший друг детства Мишка сидел рядом с Антоном. Он и списывал для меня эти контрольные работы аккуратным почерком, и учителя ни о чём не догадывались. Ведь у мальчиков за одной партой - разные варианты работ, с чего бы Мише списывать? Почерк у Мишки был ужасный, но для меня он всегда старался писать чётко и разборчиво. А со мной за одной партой сидел Рафаэль, и был он уверенным троечником как и Миша. Он знал о нашей договорённости с первой партой, и давал мне списать свой вариант для Мишки. Ведь свою контрольную работу Мишка сделать уже не успевал...
Меня защищали и поддерживали, мне помогали, за мной ухаживали.
Когда мне было четырнадцать лет, я в первый раз приехала на море. Я вместе с другими детьми собирала черешню, груши и абрикосы в лагере в Краснодарском крае. И нас на три дня привезли на Азовское море, но не на само море, а к Таганрогскому заливу, в Должанку. Вечером я долго гуляла по берегу у моря, а на следующее утро меня остановил местный милиционер. Оказалось, накануне вечером кто-то у кого-то что-то украл, и они опрашивали всех, кто мог что-нибудь видеть. Я ничего не видела, но для протокола что-то ему поотвечала. Сказала, что мне 18 лет. А он сказал: "Это ж не море, это залив. Хочешь, я покажу тебе настоящее море?" И вечером после "отбоя" я сбежала с милиционером на песчаную косу, где Таганрогский залив встречался с Азовским морем. Косматые волны бежали навстречу друг другу, сталкивались, наскакивали друг на друга, тут и там образовывали воронки, а в этих чёрных воронках из самой глубины белыми огнями светились медузы... До сих пор это одно из самых красивых зрелищ, которые я видела в жизни.
Когда мне было двадцать лет, один мой друг ехал через половину города после работы, чтобы встретить с моей работы меня, поужинать со мной в кафе, которое явно било его по карману, потом проводить меня домой на другую окраину города и через весь город вернуться к себе. И всё это на общественном транспорте, никаких машин ни у кого тогда не было.
Когда через год я начала учиться в автошколе, у меня был самый чуткий и внимательный инструктор по вождению. Где-то на моей личной стене до сих пор есть пост про него - пост моей бесконечной благодарности, нежности и вечной памяти. Первое практическое занятие далось мне непросто. Никогда прежде я не водила машину и даже ни разу не сидела за рулём. После урока ноги подкашивались, коленки дрожали, во рту всё пересохло. Я купила себе банку холодного пива, а мой инструктор тогда сказал мне: "Девушка с пивом! Как некрасиво! Девушка должна быть с цветами!" "Мне никто не дарит цветов!" - нервно огрызнулась я. И с этого дня каждое моё следующее занятие на приборной панели лежали розы. Мы ездили по городу и по автодрому. А когда занятие заканчивалось, Алексей выходил из машины и говорил, улыбаясь: "Цветочки забери!".
Рядом со мной всегда был кто-то, кто обо мне заботился.
Когда я осталась одна, беременная своим первым сыном Митькой, я очень боялась всего, что ждало меня впереди. Родов, материнства. Того, что не справлюсь, того, что не хватит денег, того, что что-нибудь случится с ребёнком. И когда эти мысли совсем меня одолели, мой друг Серёжка сказал: "А поехали на море? Будет у тебя ещё время думы думать, а на море когда теперь соберёшься?"
И мы поехали в залитый августовским солнцем Дагомыс - купаться, кормить голубей, обнимать собак. И ночью в Джубге (помнишь, Серёжка?) на перекрёстке с круговым движением у самого поста ДПС я выехала на полосу встречного движения, и нас остановил патрульный в ослепительно белой форме. Проверил документы, попенял за нарушение, а на наш вопрос про штраф ответил: "Вы что же думаете, я, русский офицер, с беременной девушки буду деньги брать?!"
Сотрудники ДПС практически никогда меня не штрафовали. Или, когда нарушение было совсем уж бессовестным, с укоризной качали головой и говорили: "Напишем, что номер протереть забыли (или фары включить), но вы уж больше не нарушайте". Мне помогали менять колёса на трассе, вытаскивали мою машину из сугроба, тянули на тросе до заправочной станции или автосервиса, "прикуривали" от рабочего аккумулятора. И никогда, ни разу, не взяли за это деньги.
Когда Митька родился, денег катастрофически не хватало. И был период, когда мы с ним вместе работали в такси. Я возила клиентов по городу, а Митька сладко сопел в автолюльке на заднем сиденье. Мои клиенты не брали сдачу и оставляли её "малому на шоколадки". А напарники по службе такси оставляли мне самые вкусные предзаказы - в аэропорт, за город, "там подождать и обратно".
А однажды вечером я забрала клиента у круглосуточного магазина. Мы проехали минут пять, и мне начала звонить диспетчер: кто-то позвонил в нашу службу и сказал, что я на парковке у магазина задела его машину. Я была уверена, что никакой машины я не задевала. Невозможно задеть машину и не заметить этого. Но всё-таки мне стало страшно. Было уже поздно, я боялась встречаться с кем-то ночью и попросила диспечера дать "пострадавшему" мой номер телефона. Мы договорились приехать утром на ту же парковку. Высадив пассажира по адресу, я встала под фонарём и начала кругами ходить вокруг машины в поисках царапин или следов стёршейся грязи. Но грязь была ровной и толстой.
На следующее я утро я уже точно знала, что ничью машину на парковке я не задевала. Я ехала на встречу, но минут за двадцать до назначенного времени меня снова накрыла волна страха: а если он будет настаивать? а если он начнёт кричать? а если он больше, чем я? а если он поднимет на меня руку? На меня никто никогда руку не поднимал, и от одной этой мысли у меня всё холодело внутри. Я взяла рацию (тогда все таксисты ездили с рациями) и сказала: "Ребят, кто свободен, можете подъехать к Продторгу на Орджоникидзе? Я там встречаюсь с водителем, он говорит, что я задела его машину. Хотим посмотреть на наши машины..." Через двадцать минут на парковке у магазина стояли все наши таксисты. Все сняли с крыш шашечки. Кто курил, кто пил кофе на вынос, кто читал газету. Мне стало жутко смешно. Я запарковалась, вышла из машины, но подойти к "пострадавшему" не успела. Наши таксисты сделали это за меня, все сразу. Вышли из машин и встали передо мной как в кино. Они и разговаривали с "пострадавшим", и осматривали все повреждения, и сравнивали высоту всех царапин и сколов. Мне даже подойти к нему не дали. Оказалось, что сам он ничего не видел, он был в магазине. А когда вышел, то мужики на крыльце ему сказали: "Такси разворачивалась, задела, вот номер..."
Обо мне перестали заботиться только однажды - и на несколько лет. Это произошло тогда, когда я решила останавливать коней и тушить избы. Я забыла, что я женщина. Забыла слова "не могу", "боюсь", "мне трудно", "хочу иметь", "хочу плакать". Я сжимала зубы, запрещала себе болеть и хотеть спать, запрещала смотреть в зеркало, запрещала себя жалеть. Я поднимала своё чужое тело с постели и отправлла себя каждое утро в большой мир как на войну. Зарабатывать деньги, кормить сына, платить по кредитам, отдавать долги. Не смотреть на спокойных расслабленных матерей, не смотреть на счастливые семьи, не смотреть на мужчин. Дать сыну всё - игрушки, одежду, парк в воскресенье, новый велосипед. Есть мороженое на скамейке у дома три штуки подряд, обнимать, смеяться и даже виду не подать, что это наши последние деньги. А потом уложить его спать и работать, работать, работать. Мыть подъезды, разносить рекламные газеты по двум районам, успеть потаксовать вечером хотя бы без шашечек, подбирая на обочине "ручников"...
Но однажды я сломалась. Открыла утром глаза и просто не смогла себя поднять на работу. Никуда не смогла себя поднять. Снова закрыла глаза. Лежала на спине. Чувствовала, как бесконечные слёзы текут из глаз, по вискам, в спутавшиеся волосы, собираются лужицами в раковинах ушей. Митька полуторогодовалый играет рядом на полу, гулит, ждёт, когда я встану. Телефон назойливо гудит под подушкой: звонят с работы. А я не могу встать. Не могу ответить. Не могу накормить сына. Не могу жить дальше.
В этот же день оказалось, что один мой очень старый знакомый живёт в соседнем подъезде. Мы встретились во дворе, когда я гуляла с Митей. "Хочешь, я вечером зайду в гости и плов приготовлю?" "У меня мяса нет дома". "Да бог с ним, с мясом, казан есть?" А через пару недель этот же знакомый купил мне в кредит мой первый ноутбук. "Ты же журналист? Вот и пиши тексты! Работу найдёшь, деньги потом отдашь!"
А потом я вышла замуж, родила Гошку и собиралась выходить на работу. Но мой муж сказал: "Много ты заработаешь? А дети в это время будут с кем? С чужим человеком? Занимайся детьми. Я работаю, чтобы у детей была мама".
Рядом со мной всегда есть кто-то, кто обо мне заботится. Только в тот мой самый тяжёлый период в жизни я говорила себе "ты должна сама", "тебе никто не должен", "тебе никто не поможет", "ты не можешь ни на кого положиться", "в этой жизни у тебя есть только ты"... А сейчас я говорю себе: "в этой жизни - у тебя есть весь мир".
Уметь быть зависимым, уметь просить о помощи и принимать помощь, уметь искренне радоваться, восхищаться, расслабляться, благодарить - когда-то для меня это было очень естественно, это была моя природа. Я видела, как расцветали и преображались мужчины (а в детстве - мальчики) рядом со мной. Они как будто становились шире в плечах и выше ростом. Они могли заставить меня улыбаться. Утешить. Сделать счастливой. Они - могли. И они чувствовали в себе невероятную силу и мощь. И сворачиваоли горы, и доставали звёзды.
Потом я почему-то решила, что быть зависимой и слабой - неправильно. Или общество за меня так решило, подруги, соседи, мамины знакомые, масс-медиа, кто-то ещё. Я впряглась в чужую сбрую и несколько лет тащила в ней чужой плуг. А потом однажды надорвала спину и шею, сдалась, сломалась... и вернулась к себе настощей, беспомощной и ранимой. И вернула всем окружающим меня мужчинам возможность снова сворачивать горы и доставать звёзды. И становиться увереннее и сильнее. Вырастать и распрямляться. И возвращаться обновлёнными в свою жизнь и к своим женщинам. Только когда мы позволяем себе быть слабыми, мы позволяем другим - быть сильными рядом с нами. Быть сильным рядом с сильным - это бесконечная борьба. И только между сильным и слабым есть пространство для любви и заботы.
