Когда я училась в богоугодном заведении, именуемом Литературный институт имени Горького, наша наставница Олеся Александровна Николаева, светоч русской христианской поэтической мысли, однажды додумалась до интересного педагогического хода - она решила разбить студентов нашего поэтического курса на пары -и чтобы мы друг другу побыли литературными критиками. Вручаем, значится, оппоненту поэтическое произведение, получаем взамен его продукт внутренней секреции - и выступаем со взаимными критическими очерками на семинаре.
Первый опыт такого оппонирования лично у меня не задался - девушку, анализ творчества которой я с блеском провела, в тот же вечер госпитализировали из общежития на скорой психиатрической - я до сих пор уповаю на то, что мой тонкий юмор , взыскательный вкус и образность выражений послужили лишь спусковым крючком, а проблем у барышни и без меня хватало.
Впрочем, с тех пор я рецензирую и редактирую тексты только тех людей, в железобетонных нервах которых я уверена.
И, кстати, Олеся Александровна тоже явно что-то насчет своей затеи сообразила и довольно быстро это критиканство отменила. Но еще один раз поучаствовать в этом безобразии мне пришлось - и уж напарника мне Олеся Александровна подобрала - ух! Веслом не перешибешь. Несгибаемый реалист -почвенник. Допустим, его звали Микулой Путятичем.
Я сразу решила, что к чертям все, я творчество Микулы, эту катастрофу румяную и торжествующую, и без того знаю. И слова дурного не скажу. Шедевр ты, брат, написал - и баста!
Он мне выдал стих, начинающийся так
"И Тараса, и Богдана гнев
Разольют округ изюбра струны..."
Я, памятуя о скорой психиатрической, сразу сообщила, что это свежо и кхм... небезынтересно, вот.
Хотя умирала от желания узнать, что несчастный китайский олень забыл в степях Украины и чем так прогневал ее национальных героев.
Взамен мне нужно было предоставить Микуле что-то из своего. И я дала ему самый простенький и коротенький стишок, который написала еще в школе. Вот этот.
"Мадам фарфорового сада
Следит глазами золотыми
За бабочкой. Ей серенады
Поют контральтами густыми
Цари пустынных переулков,
Князья заброшенных дворов -
В потрепанных тигровых шкурках
И со знаменами хвостов. "
На, типа, Микула, грызи, кромсай, не жалко. Тем более есть неделя на размышления до следующего семинара.
На следующий день он отловил меня в коридоре.
- Слушай, а про что это вообще?
- В каком смысле?
-Ну, я ваще ничего не понял - короли какие-то, хвосты - это сюр такой?
-Да нет, - говорю, - это не сюр. Это можно сказать, суровый реализм. Суровый реализм про котиков. Ладно, ща все объясню.
И рассказала ему - про что это стихотворение, используя слова типа "реминисценция".
- Угу, - сказал Микула. - Слушай, а можешь мне все это записать? А то я так не запомню.
В общем, он зачел на семинаре написанную мною страницу и удостоился высокой похвалы Олеси Александровны, которая, видимо, желая впрыснуть в меня некую толику смирения, посоветовала мне брать пример с Микулы и писать критические разборы таким же простым, ясным и упругим языком, а не выдавать на гора тексты типа "образ струн из изюбра или изюбра внутри гневных струн - проскальзывает сквозь сеть сознания и остается неопределенным и неопознанным".