Жаркой июльской ночью мы с Кузьмичом сидели в помещении нашего бывшего турклуба. В здании вот-вот должен был начаться ремонт и нам надо было очень оперативно выгрести из нашей конуры фотографии и документы двадцатилетней давности.
Среди пожухлых табелей, календарей, журналов и отчётов мелькнул знакомый до боли маленький черно - синий блокнот с изображением рыбы на обложке, и мы сразу признали наш походный дневник.
Кузьмич бережно стряхнул с него пыль и спрятал в карман куртки.
Спустя несколько часов нашлась и стенгазета нашего поискового отряда на которой были прилеплены сделанные нами фотографии.
Прилагая большое старание мы отделили фотографии от истлевшего стенда, откупорили коньяк и сели читать дневник нашей походной юности. Кузьмич читал, а я рылся в стопке фотографий и рассортировывал их сомасштабно описываемым в дневнике событиям.
Первые два листа были выдраны с корнем, (там я описывал сборы и первый день двухнедельного выхода), а вот на третьей странице сразу было обозначено происшествие:
"... Отличился Кабанидзе (наш инструктор). К нам на костёр пришёл гонец (от команды коллег, стоявших неподалёку), и спросил:
- Кабан ваш?
Наш! - ответили мы хором.
- Заберите его! Он выпил всё, что льётся, съел всю еду, украл пар стопок, свил себе гнездо из необитаемой палатки и дрыхнет там.
Пришлось идти по темноте, будить Кабана и вести в свой лагерь. В качестве компенсации Кузьмич принёс коллегам баклашку с чудесной настойкой - клюква, настоянная на спирту, разбавленная водой в пропорции 1:1. После распития кружки мира, соседские барышни потребовали у нас вернуть Кабана обратно в гнездо.
- Он как мужик себя вёл, - щебетали девчонки, - прямо и честно сказал, - "я пожрать сюда пришёл и выпить, кто, мол, не согласен, - выходи на бой!" Никто не вышел, вот он и выпил и спать загнездился.
Вернулись под утро и без Кабана.