Ему приписывают чрезмерную гордыню. Ненавистник ибн Арабшах, захлебываясь злобой, сообщал что Великий Амир не переносил вида любой головы, оказавшейся выше его собственной. И решал эту проблему геометрически-просто: укорачивал. Шла ли речь о человеке любого положения или государстве. Не очень умным был этот Арабшах. Или лукавил. Ему ли не знать уклада и традиций Центральной Азии, где только жестокая абсолютная власть сильного вождя-государя могла принести общий мир. Кровью усмирить межплеменные конфликты. Заставить безбашенных кочевников уважать права оседлых жителей. А последних — отучить плевать вслед конному степняку и травить водопои. Пока существует многовластие и борьба за трон — мир не воцарится. Так что обвинения в гордыне — спустим в ватерклозет. Таким положено быть великому правителю. Иначе народ не поймет. А любой ханчик или вождишка будет искушен занять его место.
Для меня лично очень показательны эпизоды из биографии Тимура, что оставил нам ибн Халдун, знаменитый арабский дипломат, экономист, историк и путешественник того времени. Легендарная личность, в предвзятости которого грех сомневаться. Он прибыл в лагерь Великого Амира в 1401 году весьма оригинальным способом. Спустился со стены осажденного самаркандцами Дамаска и попросил аудиенции у Тимура. И сразу был поражен интеллектом, острым умом и образом жизни Тимура. Его даром провидца — тоже (подробности тут). Оказывается, Великий Амир оставался в своем репертуаре и прекрасно подготовился к встрече с незнакомым ему человеком.
Впервые Ибн Халдун увидел Тимура во время утренней аудиенции в шатре, где император сидел, «опершись на локоть, а перед ним проносили подносы с едой, которые он посылал группам монголов, сидевших кружком в его шатре». Тот протянул тунисцу руку для поцелуя. Историк начал со всем возможным почтением:
«Да поможет тебе Аллах, сегодня исполнилось тридцать или сорок лет с тех пор, как я начал ждать встречи с тобой. Ты султан всей вселенной и повелитель мира, и я не верю, что со времен Адама был правитель, подобный тебе».
После он рассказал Тимуру, что еще в 1358 году встретил в мечети аль-Каравийн в Фесе священника, который предсказал приход Великого к власти. «Сочетание планет, — сказал священник, — длилось всего одно мгновение. Оно указало на появление могучего, который родится на северо-востоке среди народа пустыни, который будет править царствами, свергать правителей и станет господином всего обитаемого мира». И якобы эта лесть позволила Ибн Халдуну остаться при дворе и получить приглашение на обед того же дня.
Но …персидские источники описывают это событие… почти так же, правда с небольшим разночтением. Во-первых, «служба протокола» не могла не предупредить араба — Тимур не выносит проявлений публичной лести. «Я выше льстецов!» — именно так он произносил столь часто, что правило намертво закрепилось в придворном этикете. Говорить при Великом нужно было кратко и по существу, без привычной восточной витиеватости и пышности. Во-вторых, о встрече с неким священником-пророком в 1358 году Ибн Халдуна… спросил сам Тимур. Чем поверг собеседника в глубокое изумление. Тот стал ошарашено бормотать: что об этом неизвестно почти никому, эти записи еще не вошли в его новую книгу по истории и т.д… Короче, очередной ход конем от Тимура в знании психологии и «зачёт» службе протокола, вызнавшей об Ибн Халдуне немало интересного.
Потом араба действительно пригласили на обед в шатер Великого. Тимур пренебрежительно отклонил запечатанные грамоты от старейшин города с предложением переговоров: «Мне дословно известно, что там написано. Пока в них (старейшинах) нет согласия и часть из них хочет войны… Мой ответ — «нет». Не дав арабу придти в себя от очередной порции «ясновидения», Великий сразу завел разговор о географии и истории. И о роли Ибн Халдуна в философской публицистике тех времен.
О собеседнике Тимура очень хорошо сказал горячо мной уважаемый Арнольд Тойнби, английский историк, философ и социолог. Который стал единственным из ученых-гейропецев ХХ века, здраво оценившим причины и последствия татаро-монгольского ига для Руси. А времена Грозного-царя, Петра-императора, Ленина-Троцкого-Сталина — как неизбежные вехи неумолимого исторического процесса развития России. Так вот, очень точное его высказывание об Ибн Халдуне:
«Он действительно является одной из выдающихся личностей в истории цивилизации, чья общественная жизнь была «одинокой, бедной, грязной, жестокой и короткой». В избранной им сфере интеллектуальной деятельности … он не имел предшественников, не нашел последователей. Однако в «Пролегомены» (предисловие) к своей «Всеобщей истории» он нашел и сформулировал философию истории, что является, вне всяких сомнений, величайшей работой такого рода, которая когда-либо где-либо была создана человеческим разумом. Это была единственная короткая квинтэссенция жизни, которая дала Ибн Халдуну возможность облечь свои мысли в литературную форму».
Но вернемся в шатер, где Тимур засыпал своего гостя множество вопросов о Северной Африке. Он хотел знать, где находятся Танжер, Сеута и Сиджильмаса. Ибн Халдун старался объяснить все это, как мог, но Великому Амиру этого оказалось мало. Он сказал:
«Я недоволен. И желаю, чтобы ты подготовил для меня детальное описание всей страны Магриб, ее близких краев и далеких, ее гор и рек, ее деревень и городов — причем так, словно бы я сам повидал их».
После арабу опять пришлось испытать шок посвященного учёного мужа, когда Тимур принялся детально критиковать некоторые главы из его книги «Всеобщая История». Особенно это касалось обоснования законности восстановления халифата в египетском Каире и роли в этом процессе безродных мамелюков. Потрясенный глубокими знаниями визави, Ибн Халдун полез обратно по крепостной стене в Дамаск, чтобы выполнить приказ Тимура — писать политико-географический отчет о странах Магриба. Управился за несколько дней. И опять постучался в ворота укрепленного лагеря самаркандцев. Чтобы быть удивленным еще не раз.
Один из друзей Ибн Халдуна, хорошо знакомый с этикетом при дворе Тимура, посоветовал ему поднести дары Великому:
«Какими бы жалкими они ни показались, потому что таков обычай при встрече с владыкой. Поэтому я подобрал в книжной лавке исключительно красивый экземпляр Корана, красивый молитвенный коврик и копию знаменитой поэмы аль-Бусири, взывающей к пророку, — да благословит его Аллах и ниспошлет ему мир, и четыре шкатулки великолепных каирских сладостей».
Эти скромные подношения тем не менее, удовлетворили Тимура. Тунисец был приглашен сидеть по правую руку от владыки, что было публичным признанием расположения. Опытный дипломат, хорошо поднаторевший в тонкостях политики, Ибн Халдун смог убедить Тимура, что после неизбежного падения Дамаска будет рациональным — сохранить жизни учителям Корана, писцам, чиновникам и некоторым управителям, готовым принести пользу Великому Амиру. И было дано «письменное обещание безопасности, о которой они могут просить и на которую они смогут положиться в трудных обстоятельствах».
Но Тимур не забыл о скромных дарах знаменитого историка и философа. И знал, что его вызывающая бедность, честь, гордость и безразличие к царским милостям (ничуть не фальшивое, об этом знали все повелители и визири Северной Африки, кому он служил дипломатом) не позволит Ибн Халдуну принять ответные подарки. Как это принято в мусульманском мире. Гениальный ход был предпринят Великим, когда после падения Дамаска состоялась одна странная беседа, которую недоуменно записал Ибн Халдун. Неожиданно выяснилось, что Тимур любит мулов. Вот собственноручный отчет удивленного учёного:
«После того, как мы обменялись обычными приветствиями, он повернулся ко мне и сказал: «У тебя есть мул?»
Я ответил: «Да».
Он сказал: «Хороший?»
Я ответил: «Да».
Он сказал: «Можешь ты продать его? Я его куплю у тебя».
Я ответил: «Пусть Аллах поможет тебе, подобный мне не может продавать подобным тебе. Я могу предложить его тебе в дар, как и все остальное, что я имею».
Он сказал: «Я могу лишь превзойти тебя в щедрости».
Я ответил: «Может ли быть щедрость превыше той, что ты уже выказал мне? Ты оказал мне множество благодеяний, даровал мне место в своем совете среди самых близких друзей, и выказал такую доброту и щедрость, за которые, я надеюсь, Аллах возблагодарит тебя».
Он промолчал. Я тоже. Мул был приведен к нему, пока я находился в совете, и я больше его не видел».
Позднее, когда Ибн Халдун вернулся в Каир, посол египетского султана при дворе Тимура прислал к нему гонца с деньгами от самаркандского владыки. Тунисец ехидно подметил в воспоминаниях: «Гонец извинился за то, что кошель не полон, но заявил, что это все деньги, которые ему вручили». Да уж… неискоренимая восточная коррупция,… гы. Но примечательно другое. Там еще находилась записка от Великого, в которой он сообщил о прекрасном самочувствии мула ученого мужа. Его кротком нраве и верной службе. И просьба, чтобы на присланные деньги Ибн Халдун купил себе прекрасно вышколенного жеребца арабских кровей (бешеные деньги, на секундочку), обладающего столь же выдающимися качествами, как его прежний четвероногий помощник.
Гордость знаменитого араба не пострадала, уважение к его заповедям нестяжательства была продемонстрирована просто гениально. Тот был восхищен и очень тронут. Учитесь, господа дипломаты! А недалёкие историки — не рассказывайте сказки о тщеславии и гордыне Великого Тимура.
Читайте по теме:
