Плакаты, громадные колонны людей, бравурные марши: ту-ру-ру-ру. Прибавьте к этому устрашающий, внушительный лязг гусениц и грохот тяжёлой техники, гул самолётов в небе.
Любовь к торжественным шествиям людей, которые демонстрируют. Что конкретно демонстрируют? Это зависит от количества лишних денег в казне, которые жгут карман, от политической ситуации в стране, от обстановки на международной политической арене. Лозунги от «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!» — до «Поможем зарубежным братишкам задавить буржуазную гидру» . От »Свободу Анджеле Дэвис« до »Можем повторить«. Объединяет шествия одно: их самолично организовывает и возглавляет государство.
Речь не о карнавалах, где веселье зарождается и выплёскивается из сердец стихийно, просто потому что отличное настроение. Или грустное, и его надо поднять. А костюмы, маски и перья либо мастерят своими руками, либо покупают в лавках на свои деньги.
Позвольте, какие ещё перья?! Шествия — дело чрезвычайно серьёзное, государственной важности и понимания момента.
***
Откуда пошла любовь к шествиям, лозунгам, длинным речам? С революции, как ни странно. Откуда во вчерашних бойцах, комиссарах в пыльных шлемах, заскорузлых крестьянах, полуграмотных работягах образовалась эта яростная тяга, эта страсть становиться строем, идти под плакатами, писать бумажки, а потом по ним читать?
Как всегда, самый правдивый искренний, из первых рук, для меня источник — моя мама. Она родилась в 1925 и мало что помнила из детства. Но вот помнит прекрасно, что в их захудалом среднерусском колхозе произносились непрерывные пламенные речи по поводу и без, рубился воздух ладонями. Почти от всех требовали: »Давай, Марья, не жмись, выступи. Ничего что коряво, зато от души. А там запишешься на ликбез, букварь возьмёшь в избе-читальне — научишься говорить гладко«.
Перед какой-нибудь посевной на худую телегу перед полутора десятками грязных баб взбирался человек в драных рубахе и штанах и произносил пламенную речь о целях и задачах посевной и, в конечном итоге, посевная эта — штык в спину мировой буржуазии. Вот так, бабоньки.
»Ишь, чешет, чёрт — не остановить«
Говорить гладко, как по писаному — это был синоним грамотности, признак, что человек выбился в люди. Ничуть не хуже отбросов этих интеллигентских. Нынешние психоаналитики сказали бы: это преодоление своего рода тяжёлого многовекового комплекса.
***
Конечно, и в дореволюционной России ещё та была бюрократия — читаем Гоголя, Чехова, Салтыкова-Щедрина. Но большевистская власть довела, вознесла её до абсурда. Государство перестало производить народные товары и стало инструментом подавления, конфискации, распределения и перераспределения. Чтобы разобраться в расплодившихся как как грибы нагромождениях контор, учреждений, начали с гордых лающих аббревиатур: Цупвоз, Цустран, Моссельпром, Центробумтрест, Главлесторг, Врывсельпромгвну.
Ага, буржуи недобитые, а вам слабо? Жрите с маслом.
Кстати, вам ничего не напоминает из сегодняшнего, после перестройки? МОУ СОШ (школа), БУЗ УР МБ МЗ УР (не пугайтесь, это всего лишь республиканская больница). ВСЕГЕИ (Всероссийский научно-исследовательский геологический институт), ГУЗМОМОЦПБСПИЗДИС (государственное учреждение здравоохранения Московской области Московский областной центр по профилактике и борьбе со СПИДом и инфекционными заболеваниями).
Как только экономика слабнет, возрастает и крепнет чиновничество. И возвещает о своём махровом расцвете этими вот зубодробительными ЕГРИЛ и ЕГРИП.
***
Но вернёмся в 20-е годы прошлого века. Читаем очевидца Михаила Афанасьевича Булгакова — того, что в гениальном «Собачьем сердце» устами профессора, услышавшего хоровое песнопение, предсказал: «Пропал Калабухинский дом». Ладно, революционеры на явочных квартирах пели - так их страна кормила. А если вся страна начинает надрывно петь — кто её будет кормить?!
Вот (пишет Булгаков) открывается город-сад. Коттеджи-таунхаусы «по образцу английских» для пролетариата. Хорошее дело.
«Шестёркин приветствует гостей. Выступает т. Дивильковский, пом. упр. делами Совнаркома (следует речь). Заканчивается:»Да здравствует энергия пролетариата! Да здравствует Советская власть, которая...« Вслед за Дивильсковским говорят другие гости: член РКП, председатель уездного Совета, представитель от МКХ, от Центросоюза. После каждой речи гремит »Интернационал«.
Дальше строятся под флаги в ряды и идут к месту закладки...» До парадов ещё далеко, но всё впереди. Если бы всю эту здоровую толпу говорунов запрячь — они за день вырыли и заложили бы ещё один фундамент.
***
Автора «Мастера и Маргариты» НЭП привёл в восхищение. Страна, как разорённый муравейник, хлопотала, приводила себя в порядок. Вместо гор мусора и битых бутылок — заблистали универмаги. В забитых досками витринах — уже без досок, посуда, рулоны струящейся ткани, колонны продуктов и громадные очереди (граждане копили и сохранили жирок). Загаженные лифты отремонтировали, подъезды отчистили. Откуда-то появились извозчики. Отмылись и зажглись фонари! Побежали трамваи! На прохожих появились зонтики и калоши!
«Я верю: материи и посуда, зонтики и калоши вытеснят, в конце концов, плешивые чиновничьи головы начисто». Зря надеялся Михаил Афанасьевич.