4.
Из всех слов самые интересные – имена. Они не оставляют нам выбора. Их нам дают другие люди. И даже, если ты меняешь имя или берешь псевдоним, у тебя все равно есть самое первое название, его можно стереть из документов и памяти, но оно было, есть и будет тем словом, которым тебя обозначили при рождении.
При первом знакомстве мы уточняем, как нам называть незнакомого человека. Он произносит слово или несколько слов и становится знакомым. Тот, кто не произносит, остается чужим, посторонним, несуществующим. Остается никем.
Мы так легко произносим имена, так запросто придумываем прозвища, что не замечаем обретаемую нами при этом странную власть: называя, звать.
В свое первое утро в больнице я проснулась никем. Все бумаги, заполненные накануне, пестрили моими именем и фамилией, повторенными многократно. Все медсестры знали, как меня зовут, с той минуты, как меня зарегистрировали в их стационаре. Соседки по палате были слишком заняты собственным здоровьем – до- или послеоперационным – чтобы знакомиться.
Меня никто не звал. Мне не требовалось себя обозначать, и это вызывало бы чувство хулиганской свободы, если бы не запертое окно.
Я оказалась никем и очутилась нигде. Время остановилось. Мне никак не могли назначить лечение, и дни тянулись от подъема до отбоя под ностальгические мелодии больничного радио.
Тьма затаилась. В первые дни мне казалось, что она отступила, но я чуяла ее в каждом неосвещенном углу и за хлипкими жалюзи, которые мы опускали на ночь. Вместе с ней замер и еще недавно сводивший с ума круговорот слов. Мне больше не нужно было каждый день исписывать тетрадь спасительными текстами, чтобы заснуть.
Теперь я много и жадно спала. Врачи, проводившие утренние или вечерние обходы, игнорировали меня: эти симпатичные мужчины в белых халатах либо вовсе не подходили ко мне, либо загадочно улыбались и обещали, что обо мне позаботится главный врач больницы – женщина, имени которой никто мне не называл.
Я была никем и ждала никого.
На целую неделю я стала предметом лаконичного интерьера своей белой палаты. Соседки менялись: приходили, ждали свои операции, приходили в себя после и уходили. А я оставалась. Я спала, ела, смотрела бессмысленные бесконечные сериалы и читала бессмысленную бесконечную книгу.
Спустя неделю меня впервые позвали по имени. Вызвали к той самой главной женщине. Высокая моложавая блондинка осмотрела меня, порхнула быстрыми и легкими пальцами по моим глазам и сказала, что ничего не может сделать, пока не разрежет и не посмотрит.
Сказала, что, скорее всего, мне будет очень больно.
Странно, но после недели пустоты мне хотелось что-то почувствовать. Пусть даже эту вашу боль.
Я произнесла это вслух, и мы странно улыбнулись друг другу.
Уходя, я случайно скользнула взглядом по бумагам, лежащим перед ней на столе.
Документы не были похожи на большинство медицинских справок, которые я видела до этого.
Пациент: Миша Гаусс
Возраст: 30 лет
Диагноз: Susp новообразования слезной железы
Локальный статус: Пригодна
Я возвращалась в осточертевшую палату с царапающим внутренности непониманием.
Пригодна для чего?
...