Неужели ее художник боится? Обласкан властью, живет, как король, все у него есть, а он боится. От одних воспоминаний о 37-ом годе, аж трясется. Такого Зина не ожидала.
Продолжение повести Ивана Карасёва "Ниточка жизни"
Начало:
1. Как жили молодые девчонки в послевоенном Ленинграде
2. Начало Зининой жизни
3. Поход в магазин оказался началом новой жизни
4. Конец раздумьям. Зина выбирает новую стезю
5. Первый визит к художнику
6. Позировать обнаженной? Раздеться перед посторонним мужчиной? Зина, тебе решать...
7. Портрет в стиле "советское ню"
8. Любимая натурщица Зина
9. Стоит ли сравнивать двух мужчин, деливших ее постель?
10. Любовные страсти повсюду: и в мастерской художника, и в больничных кабинетах
11. Зина проиграла бой за место под солнцем
12. В Зининой жизни - сплошные утраты
13. День рождения Зины
К счастью, интеллигентного вида вахтёрша работала совсем недавно. Пройди телеграмма через вечно потные руки толстухи тёти Паши, всё общежитие опять было бы в курсе того, что «Клещёву опять на б…ки зовут!» Только этого не хватало. Та история с пьяным мужиком, под белы рученьки приведшим сюда её, ничего не соображавшую, начала забываться. В сторону Зины уже не кивали многозначительно подружкам общежитские сплетницы, её не сторонились демонстративно соседки по комнате. Варя иногда даже приглашала попить чая вместе. Но Зина знала, стоит лишь дать малейший повод, как она снова превратится в «гулящую сучку» и снова, как прежде, её будут преследовать косые взгляды, нарочитые усмешки, надменные улыбки. Как она стремилась исчезнуть, испариться из этого душного, тесного, надоевшего хуже горькой редьки, мирка обделённых мужским вниманием одиноких тружениц текстильной промышленности.
Зине не терпелось узнать, какие такие крутые изменения произошли в жизни Водовозова, что понадобилась её помощь. Однако она не бросилась тут же звонить. Сделала вид, что ничего особенного в напечатанных на стандартной ленточке словах не увидела. Новая вахтёрша, в отличие от тёти Паши, не страдала чрезмерным любопытством, поэтому удалось, не привлекая внимания, подняться к себе, поставить сумку с продуктами на пол и, бросив короткое «добрый вечер всем», быстро удалиться.
Зина дошла до ближайшего уличного телефона.
Он оказался занят и, судя по всему, надолго. Молодая, прилично одетая дамочка в шляпке с вуалькой, подробно излагала подружке историю ухаживаний своего кавалера и явно ждала совета. Это могло затянуться надолго, а мимо ходили общежитские. Завидев Зину в очереди у телефонной будки, они, естественно, станут придумывать Бог знает что, строить домыслы. Зина двинулась дальше, к продовольственному магазину, в котором отстояла две очереди минут двадцать назад. Там телефоны были расположены удачно, за углом, подальше от любопытных глаз.
К трубке в квартире Водовозова обычно долго никто не подходил, но в этот раз ожидание показалось Зине ещё более продолжительным. В конце концов, ей ответил не резкий до омерзительности голос жены, а приятный баритон самого художника. И он её звал работать! В свою мастерскую! Снова к мольберту и огромным окнам! К картинам и краскам! Позировать! Но вида Зина не подала, напротив, постаралась как можно более сухим тоном спросить:
- А как же жена? Надеюсь, она не будет присутствовать в качестве надсмотрщика?
- Нет, Зиночка, что ты, что ты, - замямлил Водовозов, - она нам не будет мешать, ни в коем случае. Когда ты сможешь?
- Завтра выходной, - ляпнула Зина и тут же спохватилась: ещё поднимаясь по лестнице в комнату, решила не соглашаться сразу, разыграть из себя гордую. Но не получилось, поезд ушёл.
- Вот и прекрасно, тогда в десять?
- Тогда в десять, - пытаясь придать голосу как можно более равнодушную тональность, подтвердила Зина.
Она намеренно появилась чуть позже десяти. Нет, она вышла из трамвая едва ли не за полчаса до назначенного времени. Мастерская манила её забытым запахом красок и папирос Водовозова. Зина закрывала глаза и видела очертания картин, расставленных вдоль стен. Свет из больших окон падал на них и отражался яркими бликами. Зина всеми фибрами души рвалась в этот мир, но сегодня обязательно хотела показать Водовозову, что вовсе не так уж и стремится в натурщицы со всеми вытекающими последствиями.
В начале одиннадцатого она вошла в парадную. Через три-четыре минуты оказалась около заветной двери, и только спустя восемь-десять минут, когда длинная стрелка на модных, вытянутых по линии ремешка часиках «Звезда» подошла к цифре «пятнадцать», Зина нажала на чёрную кнопку звонка.
Дверь открылась мгновенно, такое впечатление, что Водовозов ждал, держал руку на замке.
- Кого сегодня изображать? - спросила она, отстраняясь от Водовозова, наклонившего голову для поцелуя. Про себя продолжила: «Нет уж, Сашенька, в любом случае, сначала работа!».
- Как в первый раз, человека труда. – Водовозов сиял, несмотря на неудачную попытку чмокнуть в щёчку.
«Значит, раздеваться не придётся», - мелькнуло в голове Зины.
- Про Волго-Донской канал слышала ведь? –поинтересовался Водовозов.
- Конечно, по радио каждый день трещат.
- У тебя в комнате теперь радиоточка? – полюбопытствовал Водовозов, он помнил, что у Зины радио не было, ни в общежитии, ни в больнице, в тесной сестринской.
- Нет, у нас в стране одна сплошная радиоточка.
- Ладно, - Водовозов увёл разговор от скользкой темы, - слушай. Там много современной техники, и за рулём её есть женщины. Будешь экскаваторщицей! Сидишь на сиденье, перед тобой приборная доска, держишь в руках рычаги мощной машины, взгляд устремлён вперёд.
- Ну взгляд вперёд да, хорошо, экскаваторщица – здорово, а экскаватор где, посреди мастерской поставим или на лестничную площадку вытащим? Идёт сосед, а мы его цап – и в ковш!
Водовозов рассмеялся:
- Короче, ты всё поняла, за ширмой рабочая одежда, можешь переодеваться.
- То есть жена разрешила мне работать в одежде?
- Можно сказать и так, - уклончиво ответил Водовозов.
Зина поняла, что он не договаривает чего-то, но настаивать не стала. Позировать в одежде её устраивало вполне.
Она переоделась, взяла две лыжные палки, села на стул и стала изображать экскаваторщицу: одна рука выдвинута вперёд, другая держит представленный аксессуаром для лыжных прогулок рычаг прямо перед коленом.
- А как всё же экскаватор будешь дорисовывать? По фотографии? Или на строительство канала поедешь? В палатке давно не жил? Там хорошо, не жарко, водичка иногда прямо на нос капает.
- А ты сегодня весёлая, - заметил Водовозов, - это мне нравится.
Зине, действительно, было весело и как-то вольготно. Возможно, от того, что не надо было позировать голой, возможно от того, что она снова оказалась в мастерской.
За пару часов она подустала и попросила чаю. Водовозов послушно поспешил к чайнику. «Молодец, - отметила про себя Зина, - сноровку не потерял». Она приняла чашку как должное, подула на ложечку и спросила ненароком:
- Когда уроки продолжим?
- Да хоть сейчас, - Водовозов, кажется, был готов на всё.
Зина не стала отказываться, и целый час стояла у мольберта она, а не «Сашенька».
Получилось не очень, всё-таки за год наработанный навык потеряла, но Водовозов, как бы невзначай поглаживая её по правому плечу, успокаивал расстроенную Зину:
- Всё вернётся, работа и труд всё перетрут, – при этом попытался засунуть пятерню Зине в лифчик. Не вышло – Зина шлёпнула по руке и развернулась на 180 градусов.
- Жена у тебя есть, ей эта картинка не понравится. Давай работать.
- Ну давай, - с видимым разочарованием произнёс Водовозов, - картина заказная, надо сделать за месяц.
И они работали: Зина усердно изображала молодую труженицу Волго-Дона, а Водовозов несколько рассеянно водил угольным карандашом.
Расставаясь, он протянул ей две двадцатипятирублёвки и попытался поцеловать. Зина сначала отстранилась, но потом, поймав печальный взгляд Водовозова, позволила ему приложиться к своей щёчке. Губы поберегла на будущее. «Ещё успеем, - сказала сама себе, - придёт времечко».
Только на третьем сеансе Водовозов признался: «Жена болеет. Рак». Зина ахнула, вот так дела! Получается ей, чтобы быть снова в мастерской, позировать, рисовать самой, получать наслаждение от близости с мужчиной, наконец, теперь надо в буквальном смысле слова перешагнуть через чужой труп. От рака ведь не выздоравливают. «Получается, что да, через её, Глафиры, труп». Зина попыталась восстановить в памяти, как она выглядит, и не смогла, вспомнила только острый подбородок. Даже глаза, в которые она так вперилась тогда, произнося: «До свидания, Сашенька! До встречи, любимый!», даже их цвет Зина не могла припомнить. Наверное, из памяти такие детали вычёркивались подсознательно. Зина не хотела об этом думать и вспоминать. Но теперь жена Водовозова занимала все Зинины мысли: «Она умрёт, и что будет дальше?» Что будет дальше, Зина догадывалась, но пыталась убедить себя в возможности несуществующих альтернатив.
В тот день Водовозов постарался перевести «работу» на диван. Он шептал ей в ухо: «Ну всё, всё, никто не придёт, успокойся!» Но у неё постоянно вставала в глазах расплывчатая, никогда не виденная, картина с больной женой Водовозова в кровати, и Зина была не в состоянии отринуть это видение, переступить через него: «Нет, Саша, я так не могу, не проси, не надо».
Даже вернувшись домой, то есть в то, что с натяжкой можно было считать «домом», Зина продолжала видеть измождённое тяжёлой болезнью мертвенно-бледной желтизны лицо женщины. Это лицо возникало всегда: Зина пила чай и вместо чашки на столе оно вдруг появлялось, ложилась спать, смыкала веки и снова явственно различала его черты. Под некогда пышной шевелюрой угадывался обтянутый кожей череп, в глубоких глазницах мутнели неживые глаза, ниже одиноким островком торчали заострившийся нос и клиновидный, как луч школьного треугольника, костлявый подбородок. Какой уж тут сон? Да ещё соседки две недели подряд работали во вторую смену, возвращались ближе к полуночи и, принимались готовить ужин, совершенно не обращая внимания на пытающуюся уснуть Зину. По будильнику вставала не выспавшаяся и разбитая.
Откуда её воображение взяло эту страшную картину? Зина напряглась и вспомнила: недавно на больничной лестнице пересеклась с пожилой пациенткой онкологического отделения, находившегося этажом выше. Зина поднималась в своё, на третий, а больную несли вниз. Она уже не могла самостоятельно передвигаться. Двое дюжих санитаров тащили её на носилках с намалёванным красной краской словом «онкология». Наверное, на процедуры или на рентген. Старый, дореволюционный лифт опять не работал. В какой-то момент глаза больной оказались на одном уровне с Зиниными. Женщина скользнула безжизненным взглядом по Зине, и холодок прошёл по спине девушки. Она успела многое повидать в своей медицинской жизни, но в тот раз ей показалось, что сама смерть заглянула ей в глаза.
***
Работа над портретом строительницы Волго-Дона продвигалась медленно. К заданному сроку они не успевали. Сначала Водовозову не понравилась поза; пришлось переделывать. Он переместил обе руки Зины вперёд и немного наклонил её туловище. Взгляд уже больше смотрел туда, где ковш зачерпывает землю, вниз, нежели вперёд. Такое положение придавало картине больше энергии, а персонажу – целеустремлённости. Потом попросил Зину изменить выражение лица: сквозь полураскрытые напряжённые губы должны просматриваться крепко сжатые зубы, а глаза следовало слегка прищурить, словно для того, чтобы лучше разглядеть, как машина с кубовым ковшом вынимает грунт со дна будущего канала. Зина терпеливо следовала всем требованиям художника, вплоть до малейших нюансов. Это было нелегко, особенно - постоянно контролировать свою мимику. Зина уставала быстрее, чем обычно. Короткие паузы для чаепития возникали всё чаще, для занятий живописью времени оставалось меньше. Но Зина не унывала, она понимала – это временно, зато и «диванные» поползновения Водовозова были полностью исключены из программы. Они едва успевали заканчивать сеанс к шести часам, и неверный муж бежал к больной жене – сиделка уходила в полседьмого. Конечно, «Сашенька» нет-нет да улучал момент, и Зина ощущала его мягкую ладонь на шее, при этом пальцы норовили подлезть как можно глубже под рабочую спецовку. Пока дело ограничивалось только прикосновениями, Зина не возражала. Тем более, что она отдавала себе отчёт в том, что рано или поздно «ЭТО» произойдёт, но ей нужно было время. Даже месяц спустя представал перед ней рождённый воображением безжизненный взгляд жены художника.
Однажды Водовозов уговорил её отпроситься со смены. Он катастрофически отставал от графика. Зина пребывала в некоторой растерянности: пропустить рабочий день было нельзя. Можно только попробовать договориться на подмену с кем-нибудь из другой смены. Только так, потом придётся «отдавать» дни. Проблема в том, что сразу спросят, когда наступит «потом». А ни Зина, ни Водовозов ясного и чёткого ответа на этот вопрос дать не могли.
Однако ей удалось подбить одну девчонку заменить её два следующих раза. Получилось не сразу и не легко, история со школой не забылась. Кое-кто, наверное, посчитал, что и так девушку много баловали, хватит, кое-кто просто не смог. Конечно, без двух плиток настоящего шоколада не обошлось, по плитке за день. Потом пошла убеждать МарьИванну, что очень надо, очень: хочет послушать одного лектора по иммунологии в первом «меде». Наврала с три короба, причём совершенно наобум. Но прокатило, старшая сестра даже похвалила: «Молодец, потом расскажешь». Зина обрадованно кивнула и мысленно добавила: «Придётся в библиотеке посидеть, чтобы совсем не попасть впросак».
В два приёма не уложились. Пришлось уговаривать ещё одну медсестру, до читального зала добралась лишь однажды и без толку. Глаза начали смыкаться на первых же попытках вчитаться в текст про антитела. Позировать приходилось с девяти утра, значит вставать в семь. Вечером прежде всего хотелось спать, отоспаться за все наполовину бессонные ночи последних недель.
Наконец, работа была закончена. Зина себе не понравилась в образе экскаваторши. «Какая-то счастливая идиотка получилась!» - проворчала она, рассматривая окончательный вариант полотна. Зато Водовозов остался доволен и щедро расплатился с Зиной. Видимо, заказчику тоже понравилось. Но всё ж таки однажды художник признался Зине:
- С тебя тяжеловато писать человека труда.
- Это почему же? – полюбопытствовала Зина, совершенно не обидевшись.
- Ты не веришь в то, что изображаешь. Приходится дорисовывать.
- На то ты и художник, а другие, что ли верят?
- Как тебе сказать, - задумался Водовозов, - во всяком случае у них скепсис не проступает так отчётливо.
- Какой такой скепсис? – Зина впервые услышала это слово. В её окружении постоянно звучало слово сепсис, а тут скепсис какой-то.
- Ну скептицизм, если хочешь. То ли доигрывают, то ли и вправду у них веры больше.
- Ну верить меня ещё в школе разучили, с тех пор уже ни во что не верю, даже в коммунизм.
- Тссс, - слова Зины, похоже, не на шутку перепугали Водовозова, - ты что, у стен и дверей тоже есть уши. Помни об этом, - продолжил он почти шёпотом, - сейчас снова стали ни за что даже искренних коммунистов пачками забирать, а ты такое себе позволяешь.
- Ну хорошо-хорошо, не буду, - Зина для вида пошла на попятную и даже погладила руку занервничавшего Водовозова, а для себя отметила: «Ох и напуган ты, товарищ Заслуженный деятель искусств. Хоть и в почёте, в фаворе у нашего государства, а коленки-то трясутся!»
Водовозов, действительно, повёл себя неожиданно. Он взял Зинину ладонь обеими руками, окинул взглядом свою натурщицу и потянул к окну. Там негромко продолжил:
- С этим не шутят, Зина. В тридцать седьмом и не за такое люди исчезали навсегда. Слышишь? Был человек, и всё. Вечером ты с ним за руку здоровался, а ночью за ним приехали. И ты сидишь потом и думаешь, а следом может за тобой придут? Ты же руку ему тряс, улыбался ему, шутками обменивался, анекдоты наконец травил! Тебе-то тринадцать лет было, а я вот насмотрелся. Даже самые правильные, так сказать, люди попадали туда. По художникам меньше прошлись. Зато писатели, поэты, ой. Я не говорю о таких как Мандельштамм или Пильняк. К этим могли прицепиться. Но всех подряд гребли - Водовозов сделал неопределённый жест рукой, - и ни за что! Забирали людей, которые только и делали, что славили нашу власть. Сколько их – Михаил Кольцов, Бабель, Бруно Ясенский, Слава Смеляков! Сколько их – десятки, сотни, и всех ни за что! Они Советскую власть любили, она всё им дала!
«И забрала тоже всё», - про себя вставила Зина.
- Я многих лично знал, - не унимался Водовозов. – Настоящие советские люди были. А партийных деятелей, командиров красных? Это мимо тебя прошло, не шути так!
- Хорошо, Саша, больше не буду, - успокоила его Зина. Она, на самом деле, уже пожалела о сказанном. Зачем? Хотя нет, всегда полезно поковыряться в тёмных уголках чужой души, особенно если она тебе не совсем чужая.
Продолжение:
1. Карабкаться вверх, подняться, распрямиться...
2. Зина царит в мастерской
3. Твои картины злы. Чем, Зина, не угодил приютивший тебя Ленинград?
4. Зинина свадьба
5. Новое увлечение Зины
6. У Зины все козыри на руках
7. "...Ты, как будущность, войдешь..."
или на сайте
https://www.jkclubtext.com/knigi
Вам может быть интересно:
У французской пары не было детей, и они взяли их в советском провинциальном детдоме
Эта старая казацкая шашка спасла мальчику жизнь
О первой любви и о последней встрече с ней
Она - любовница женатого человека. Она не может решить: рожать или нет. Если бы не случайная встреча под парижским дождем...