Дорогие мои! Все мы знаем: человек смертен. Но провожая того или иного близкого человека в последний путь, мы едва ли можем смириться с его уходом. Смерть похищает ближнего внезапно и остаётся для нас своего рода аномалией. Как так? Человек ещё недавно сидел с нами за столом и разговаривал или ему можно было, по крайней мере, позвонить, и вот теперь его нет.
Сегодня льстит надежда лестна,
А завтра где ты, человек?
- писал Державин.
Седое время настойчиво убеждает нас: едва ли от нас зависит живот и смерть, в коих волен Бог. От наших усилий зависит лишь то, будет ли наша кончина светлой, удалимся мы в тьму или в жизнь бесконечную.
Совсем недавно, нынешней весной почитаемый православный пастырь, протоиерей Георгий Бреев явил нам умилительный пример или, лучше сказать, образ светлой кончины.
Едва ли сей образ располагает к системному изложению (ведь человек есть тайна, а не схема или система), но пусть и разрозненными импрессиями от удивительной личности отца Георгия хочется поделиться.
В последние дни, когда отец Георгий был на земле, он уже был измождён болезнями и, ещё более, нашими греховными тяготами, а иногда – и житейскими глупостями, которыми мы ему докучали, одновременно имея счастье быть его духовными чадами. Мне было, признаться, совестно да и неудобно лишний раз беспокоить всеми востребованного и всеми почитаемого священника, а всё-таки я старался попасть к нему на исповедь и хотя бы кратенько с ним переговорить.
Однажды я пришёл в церковь Рождества Богородицы, где последние годы подвизался отец Георгий и увидел огромную очередь на исповедь. «Наверное, к нему» - почти ужаснулся я в мыслях, понимая, как ему непросто.
«Это люди стоят к отцу Георгию?» - спросил я у старушки из очереди. Та подтвердила, что к нему. «Как же он труждается!» - воскликнул я в сердцах. «Ох, не говорите, - заохала старушка, - «Он всем нам говорит: “Ради вас живу!”».
Воистину так! Отец Георгий уже не держался за земную жизнь, готов был ко встрече с Богом, но задерживался в здешнем мире из любви и милости к ближним. В последние дни перед своей светлой кончиной он был для меня образом того, что если христианская совесть чиста, смерти можно не бояться и по-своему даже хотеть перейти в мир иной. Быть готовым к переселению туда, где несть болезнь, печаль и воздыхание.
Отец Георгий был принципиальным, временами даже строгим священником в том смысле, что он сохранял в себе таинственное ядро Церкви и не разменивался на житейские мелочи даже если прихожане его к тому склоняли. Но при всём том, у отца Георгия было три свойства, которые ни в коей мере не позволяли воспринимать его просто как твёрдого моралиста. Во-первых, отец Георгий был до конца милосерд и снисходителен ко грешникам, каковыми – в той или иной степени – являемся все мы. Он умел сказать пастырское слово так, чтобы было не обидно и чтобы человек не был ввергнут в отчаянье. Он всегда опасался отпугнуть человека от Церкви чрезмерностью требований к нему. Во-вторых, отец Георгий никогда не ставил букву закона во главу угла и был готов отклониться от формальных правил там, где это жизненно необходимо. Например, он послаблял пост болящим, но не делал исключения из Устава поста для всех подряд. Помню, на Рождество, когда прихожане после ночной службы разговлялись в трапезной, отец Георгий заметил: тот, кто постился без ненужных послаблений, сохранил себя в добром здравии. Однако всё это говорилось с улыбкой. Всё-таки праздник.
И не только в «гастрономических» вопросах поста отец Георгий, при всей своей внутренней принципиальности, был кроток, сострадателен и милосерд.
Бывало, он отругает кого за неправильную жизнь, но помолится – и человек выходит на светлую колею, быть может, не столько своими усилиями, сколько молитвами отца Георгия.
Многие из его духовных чад с благодарностью отмечают, что он никогда ничего никому не навязывал, а лишь кротко вразумлял приходящих к нему. Отец Георгий собственно не поучал, а лишь показывал, какой путь целителен, а какой нет, но при всём том, батюшка оставлял за человеком свободу выбора.
К сказанному хочется добавить, что отец Георгий был – и я убеждён остаётся – глубоким священником. Подобно православным старцам, он всегда видел самую суть того, с чем к нему приходит человек. И умел эту суть изложить в двух-трёх словах, просто и исчерпывающе.
Бывало приду к нему, мнусь так и сяк, не успев закончить свою подготовленную речь, иногда волнуюсь, путаюсь во фразах, а отец Георгий, не дослушав меня, уже отвечает. И не обидно, что меня оборвали – не обидно не только потому что отец Георгий постоянно занят, но также потому, что он действительно заранее знает, с чем я пришёл. И не успею я толком рта раскрыть – отец Георгий уже даёт ясный исчерпывающий ответ.
На исповедях отец Георгий был терпим, снисходителен, но своим примером мог убедительно усовестить кающегося. Что значит своим примером? Он разумеется не рассказывал о себе, я мол то-то и то-то, однако он молчаливо давал пример благой. Или делал косвенные внушения.
Не буду смущать читателей публичным пересказом того, в чём я каялся. Речь шла о некоем свершении, которого я в полной мере не осуществлял, проявляя слабоволие. И отец Георгий, понимая, что речь идёт о деле почти неподъёмном, сказал, что у иного священника нет денег и других необходимых ресурсов на обустройство храма, а он всё-таки поднимает храм, делает невозможное во имя Христа.
Для меня кроткое наставление отца Георгия на исповеди было и образом того, что даже наши светские свершения, если они благи, можно посвящать Богу. Принимая исповедь, отец Георгий всегда бывал очень деликатным, пытаясь не только вразумить, но и понять человека.
Отец Георгий остался в моей сердечной памяти образом истинно христианской жизни. Он тихо нёс неимоверные кресты, освящая всех нас. Едва ли мы можем вообразить меру трудов, подвигов и страданий ради Христа, которые нёс отец Георгий.
Светлая ему память!