- Едут! Едут!
Весь день мы готовились. Еще раз проверили комнаты в общежитии, накрыли столы, приготовили хлеб-соль. Над входом красовался свежеиспеченный плакат: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ!» Несмотря на раннюю весну, в каждой комнате стояли цветы.
- Едут! Едут! - вопил истошно с крыши общежития юный чекист Вася Лютиков, которого мы отправили туда впередсмотрящим. Васек был счастлив. Но он радовался не столько явлению новой эры в лице прибывающих на нашу стройку трехсот комсомольцев, сколько возможности слезть с крыши и отправиться в теплую комнату, да накатить водки. Молодежь.
Комсомольцы не ехали. Они шли. Извивающаяся серая колонна, а сбоку… Конный конвой! Да и сами комсомольцы… Они все были в одинаковых телогрейках, с вышитыми на груди и на спине номерами, в одинаковых валенках и шапках!
- Мать твою за ногу! А это еще кто?! - вырвалось у меня.
- Комсомольцы, товарищ Ебан, как и заказывали, - Андрюша был доволен.
- Но почему…?
- Взяты на трудовое перевоспитание.
- Они заключенные?!
- Бывшие. А теперь это ударный комсомольский отряд №1 и ударный комсомольский отряд № 2. Мальчики и девочки. Причем поровну.
- Но почему они?
- Отстали вы, товарищ Ебан, от жизни. Сейчас эпоха комсомольских строек. Строек много, комсомольцев мало. Да вы не волнуйтесь. У нас половина ударников пятилеток из заключенных будут.
- Чего ж ты раньше-то не сказал.
- Да как-то вопрос не поднимался, и потом…
- Черт!
- Что с вами?
- Я совсем забыл про речь!
- Ничего. Вы у нас живая легенда. Найдете, что сказать.
Комсомольцы прибыли. Мы расписались в получении партии, слово «заключенных» было старательно замалевано, а вместо него стояло «комсомольцев», видать формуляр стандартный, в количестве 300 человек.
- Может к столу? Намерзлись ведь, - пригласили мы конвой, но начальник что-то буркнул про службу, остальные обречено вздохнули, и они отбыли восвояси.
Комсомольцы выстроились в две очереди перед столами регистрации, держа в руках новенькие, вчера только полученные комсомольские билеты. Многие по привычке называли номера, но сидящие за столами сотрудники ГПУ их резко одергивали:
- Ты, мать твою, комсомолец или кто! Чтобы больше этой уголовщины!..
Наконец, комсомольцы были распределены и зарегистрированы. Они бросили вещи и спустились в столовую, к накрытым столам. Там же стоял стол президиума и трибуна.
- Товарищи комсомольцы! С приветственным словом… - объявил Андрюша.
С богом! Бодрым шагом я взошел на трибуну, и…
- Здравствуйте товарищи комсомольцы! Сегодня мы стоим на рубеже эпох! Вся страна в едином порыве строит новый светлый мир! И все это в окружении империалистической сволочи, которая так и видит наш трудовой народ на коленях, в рабстве! Не выйдет! Не выйдет у них, товарищи! И ваша судьба, товарищи комсомольцы, во многом является символичной и характерной для нашей эпохи! Вчерашние отверженные, сегодня вы здесь. Сегодня вы - отряд передовой молодежи, на который равняется вся страна! Оправдаем же доверие партии. Не осрамим почетное звание Комсомолец! И пусть сейчас здесь продуваемый всеми ветрами пустырь. Скоро здесь будет великий индустриальный гигант! И воздвигнут он будет вашими руками, товарищи комсомольцы. Именно нам страна поручила построить здесь, возродить, воссоздать сердце отечественной пенькопромышленности. И это очень важное, ответственное поручение! Страна задыхается без нашей народной пеньки! Дефицит пеньки петлей сдавил горло нашей Родины, и мы…
И так минут сорок пять.
Все это время комсомольцы глотали слюнки и, по взмаху руки Бурцмана кричали ура. Когда же я закончил, по залу пронесся вздох облегчения, и все накинулись на еду. Мы, а именно я, Андрюша и Мария удалились к себе в дом на маленький производственный междусобойчик. Стол, водочка, закусочка. Опять таки коленки Мандариновой… Эстетизм.
- Ну, командир, вы даете! Такую речь на ходу отбабахать! - Андрюша был восхищен, - первый тост за вас однозначно.
- Ты мне лучше скажи, что мы будем делать с нашими комсомольцами без охраны и колючей проволоки?
- Организовывать. Они ребята неплохие, а после тюряги комсомольская стройка им раем покажется.
- Нам сеять надо.
- Высеем. Вы видели, как у них при слове пенька глаза заблестели?
- У тебя вон они до сих пор блестят.
- Да я как представлю себе целое поле анаши!
- Вот-вот. А кто от них это поле защищать будет?
- Все не перекурят.
- Ты думаешь?
- А вы думаете по-другому?
- Для советской молодежи нет ничего непосильного. Забыл?
Мы выпили еще по одной.
- А с чего стройку начинать будем? – спросил Андрюша.
- Я думаю, с хранилища, - предложил я.
- Нет. Начинать надо с дороги. Не будем же мы из Губернска все на себе тягать? – решительно заявила Мандаринова.
- Дай, я тебя поцелую! - с этими словами я впился в губы Мандариновой. - Умочка.
- Я тоже хочу Мандаринову.
- Только для командира. Да, зайчик?
Вообще-то это была непростительная с ее стороны фамильярность, но я так давно не был чьим-нибудь зайчиком, что вместо положенного выговора вкатил ей еще один страстный поцелуй.
- Тогда будем строить узкоколейку, - предложил Андрей.
- Это еще почему? – не понял я.
- Отпилим излишки шпал, будет, чем зимой топить.
- Правильно мыслим, товарищи.
И мы выпили еще по одной.
- С дорогой мы разобрались. Теперь с дураками, - вернулся я к повестке дня.
- Я возьму на себя организацию пионерского отряда, - сказала Мандаринова.
- А я займусь ликвидацией безграмотности, - решил Андрюша.
- А кто у нас займется комсомольской работой?
- А это пусть Бурцман занимается. Они быстро общий язык найдут. Взаимоподходящие рефлексы.
- Кстати, а чего его не пригласили? – спросил я.
- Он на работе не пьет, - зло сказал Андрюша.
- А он разве на работе?
- Он всегда на работе.
Посевная прошла, как праздник. С песнями, шутками, прибаутками. Энтузиазм был невиданный. Работали весь световой день и все сумерки. Поле покидали, когда уже вообще ничего нельзя было разглядеть. Уставали жутко, но на следующее утро, не выспавшиеся, полуголодные люди, наспех похватав невкусный завтрак, рвались в бой. И вновь были песни и шутки.
В общежитие оставались только дежурные, которые занимались благоустройством своего нового дома.
И каждый день меня донимали просьбами выписать из Губернска маковых семян, чтобы создать при помощи этого революционного цветка… Его силу я испытал в свое время на собственном опыте, и предпочитал не спешить с выполнением опасной заявки, но комсомольцы были настойчивы.
- Да уступите вы им, - уговаривал меня Андрюша, - они ж тогда еще лучше работать будут.
- А вы знаете, что такое мак, молодой человек? - спрашивал я Андрюшу.
- Страшен не мак, а дурь человеческая.
- Вот-вот, а они все-таки бывшие зэки.
- Они - комсомольцы. Герои комсомольской стройки и будущий косяк… то есть костяк партии. Косно мыслите, товарищ Ебан.
- Котик, не упрямься, - включалась в разговор Мандаринова, - выпиши. Ничего они тебе не сделают. Я им верю.
Пришлось уступить, тем более что… В общем, мы с Мандариновой решили пожениться.