Октябрь 1983-го – апрель 1984-го. Московская область, Люберецкий район, посёлок Томилино. Учебка, где из военнослужащих первого периода службы («салабонов», «духов», «бобров» - в разных частях были разные прозвища) готовили военных специалистов для войск связи.
Первую роту называли «полировкой» - курсантов здесь учили работать на ЗАСе, секретной аппаратуре.
Вторая – та, где я служил – носила прозвище «дежурная», возможно, потому, что курсанты часто ходили в наряды по части.
Третья почему-то звалась «смешной».
У нас почти не было дедовщины – не считать же дедовщиной мат сержантов по поводу криво заправленной койки, коечки, как фальшиво-ласково называли солдатскую постель.
При случае сержант, дважды оглянувшись, мог отвесить затрещину нерадивому воину, но делал это опасливо и сам не получал радости от таких воспитательных методов.
Благодарить за жизнь по уставу следовало прежде нашего начальника штаба майора Шершенюка, которого звали «Шершнем» и боялись все – от самого зачуханного солдатика до командира части, кажется, понимавшего, что реальная власть в учебке в руках не у него, подполковника, а у майора. Про «Шершня» рассказывали легенды: как он лично проверяет в столовой, по норме ли закладывают продукты в котлы и как однажды после отбоя он забрался в окно в умывалке, тихо прошёл в спальное помещение и увидел, как курсанты отжимаются – распространённое наказание за какую-либо провинность. «Шершень» тут же дал команду курсантам спать, а всех сержантов построил на плацу и заставил бегать десять кругов в противогазах, после чего никто не рисковал устраивать с «духами» внеплановые занятия по физподготовке.
Не уверен, что такими порядками были довольны все; армейская поговорка «по уставу жить – за@шься служить» не на пустом месте родилась. В войсках про Томилинскую учебку говорили, что «тащить службу» здесь много легче, чем скажем, где-нибудь в Западной группе войск – в ГДР или Чехословакии, где стояли наши части. Поэтому остаться здесь после полугодового обучения, к примеру, писарем в штабе, стремились почти все курсанты с высшим образованием.
Повезло немногим – к примеру, будущему главному редактору «Новой газеты» Диме Муратову.
Он ещё во время службы начал писать заметки в «Комсомольскую правду» - в жанре, который в советской журналистике назывался «зарисовками», описательно-невинном, но живом, особенно если пишущий хотя бы сносно владел стилем. Помню одну заметку Муратова, опубликованную в «Комсомолке», назвалась она «Кубышкина вызывали?» и повествовала о жизни и характере фельдшера нашего медпункта младшего сержанта Кубышкина. Он и вправду был человеком ответственным, заботился, чтобы больные получали всё необходимое, а если кому-то нужно было на время закосить от службы, давал ему градусник и делал вид, что верит в полученную искусственным путём высокую температуру. Муратов с Кубышкиным быстро задружились, хоть были разных периодов службы, так что в газетной публикации чувствовался привкус кумовства. Впрочем, служа в Советской Армии, люди часто нарушали собственные принципы и нормы – где же взять безупречных судей, да и как судить, учитывая срок давности?
