Деревня Полянка ничем не отличается от многих подобных. На высоком берегу речки Веснушки стоит она лет триста, словно вглядывается в неведомую даль. Кого только нелегкая сюда не заносила. Дважды сгорала Полянка дотла. И заново отстраивалась. Ничего. Живет себе. Рассветы, закаты. Зори всегда чистые-чистые.
И люди в ней обитают самые обыкновенные. Хорошие и прочие. Копаются в огороде, ходят за скотиной, у кого есть. По вечерам включают телевизор и пытаются понять, чего в мире происходит. Удивляются: надо же! И как они там за границей без квашеной капустки обходятся да тугих маслят.
В деревне Полянке люди как люди. Дружат, ссорятся. И обязательно здороваются – даже с приезжими.
C утра в субботу бабка долго возится с курями в закутке, а ее дед плотничает в сенцах – достругивает ступеньку для крыльца – вместо прогнившей.
- Цорт! – зовет она деда, – ты когда в баню пойдешь? Завтра в черкву иттить!
Общественная баня находится в километре от Полянки. Больно неохота шкандыбать деду. К тому же дождик заладил. Своя банька затрухлявела и развалилась, сил отремонтировать нет. Годы. Существует, однако, тут определенный положительный факт. После помывки деду в обязательном порядке выдается чекушка. Где бабка хранит водочный запас – большой секрет. Сколько дед ни пытался выведать – без толку.
Он нарочно копошится на кухонке. Вползает бабка:
- Ну, ну. Будет ерепеницца-то!
- Уймись. Иду, вишь. – С важным видом заталкивает в холщовую сумку мочалку, стиранные солдатские кальсоны, пользованный брусок земляничного мыла.
Старуха одобрительно оценивает сборы:
- Сходи. А я в магазин. Цигарок по случаю куплю тебе.
Магазин является одним из средоточий местной жизни. Продавщица Вера нехарактерно худа, немногословна. Но ее уважают. Не обсчитывает, подскажет, поможет. Самый легендарный покупатель – шофер дядя Петя Грязнов. Дядя Петя развозит на грузовике ГАЗ-51 что придется. И поддает что придется. По пьяни падал со стога сена, на велосипеде летел в речку. И никаких последствий. Дядя Петя никогда не стоит в очереди. Во-первых, однажды он отбил сына продавщицы Колю в лесу от волка, а во-вторых, он «работает» по установленной им же схеме. Просто протягивает поверх голов деньги, и Вера, зная, что все без обмана, выдает дяде Пете «маленькую». На улице он срывает пробочку и в четыре глотка опорожняет бутылку. Пустую тару дядя Петя изящно отправляет в пустой ящик около подсобки. Парадокс: пьяным за рулем он никогда не ездил.
Итак, дед покорно вздыхает, облачается в куртейку и причечётывает наружу. Здесь его как подменяют. Быстро оглядываясь, он лукаво прищуривается и юркает в сараюшку, что в пяти метрах от дома. В сарае дед садится на колоду для рубки дров, посмеивается и ждет. Потом осторожно выглядывает во двор, убеждается в отсутствии бабки и шустренько чешет к колодцу. Зачерпнув из ведра воды, смачивает голову, поливает мочалку.
...Отдуваясь, заходит в дом. Супружница, пять минут назад вернувшаяся с покупками, накрывает на стол. Тощая шея деда стремительно вытягивается. Он умышленно наступает на скрипучую половицу и вкрадчиво покашливает.
- Садись, садись, - бабка придвигает к деду тарелку духмяного борща, радушна и покладиста. – Как парок?
- Суховат, пожалуй, - недоверчиво отвечает тот, тщательно всматриваясь в бабкино лицо.
Подвоха вроде бы нет. Облегченно крякнув, дед устраивается на табуретке, аккуратно наполняет стопку из чекушки, натыкает на вилку кружок соленого огурца.
- Цигарки с авоськи заберешь. Десять пачек. Этих, как его, мужик с палоцкой там. «Памир». Верушка присоветовала. А еще плат на зиму у ней взяла. Пуховый. А тебе носки теплые.
- Ладно уж. - Деду становится совестно.
- Танюшку за околицей встретила, - докладывает бабка. – Беда у девчушки. – Нарвала у себя в палисаднике цветов на день рождения историка школьного, пришла поздравлять, а тот накинулся. Мол, украла с клумбы у библиотеки, хулиганка эдакая! И когда ж душа прорежется у человека? Учитель вроде… И правильно она ему в класс потом индюка запустила. Я бы…
Раздается стук в окне. Дед вздрагивает.
- Чего ты шебутной такой? - озадачивается бабка. - Кто там? Ты, Вася?
Точно, Вася Коноплев, деревенский дурачок. Почти в каждом селе такие есть. Раньше точно были. Вася ночует на скотном дворе, с коровами уживается нормально, помех никому не создает. Немножко болтлив только. В конце семидесятых совхоз ему выделил хатку, но Вася притащил в нее кучу автопокрышек и затеял топить печь. Хлопья копоти в великом множестве разлетелись по деревне, запачкали белье на веревках, окна, стены и новенький жигуленок строгого директора Пилипенко. Пришлось Васе искать другое жилье, где подальше. Коровник подошел идеально. Коноплев регулярно помогает в столовой, на ферме, за что его подкармливают. А после того, как однажды на Первое мая промаршировал, взбрыкивая ногами, со знаменем по центральной улице Полянки, его стали жалеть. Нет-нет, молочком попотчуют за так, иногда дадут деньжат. Вася довольно упитан и приветлив. Щеки его гладки, манеры скромны, но глазки неестественно живы, что наталкивает на мысль… впрочем, убогих подозревать в сокрытии ума грешно.
- Чего тебе, Васенька? – ласково обращается к гостю бабка.
Коноплев снимает морскую фуражку, чешет голову о дверной косяк и отчего-то широко улыбается деду. У деда недоброе предчувствие и он форсирует события:
- Вася, шевели заготовками. Входи и говори.
- Извиняйте, люди добрые. Дело тут стряслось...
- Какое такое дело? – сердито вопрошает дед.
- Дело, значит. – Вася восторженно оглядывает стол.
- Да не тяни ты резину, окаянный! - не выдерживает бабка, протягивая Коноплеву кусок хлеба с салом.
- Баня, картошечки бы, баня, - выдает Вася, склоняясь над тарелкой с картошкой.
- Держи-ка, - серчает бабка, заворачивая картофелины в газетный обрывок, - и сказывай скорее.
- Я же шь и говорю. Трубы в бане прорвало. Закрыли ее намедни, - отступая к двери, с энтузиазмом рапортует дурачок, сжимая кулек.
В то время, когда дед лихорадочно соображает, как дать деру, а возмущенная бабка тянется за алюминиевым черпаком, сметая возмутителя стариковского спокойствия, врывается конторская Настасья – рыхлая, тестяная баба, нарожавшая по любви от разных хахалей троих детей, никогда не снимающая обуви в горнице:
- Слышали? В столице! Слышали? Революция!
- Где? Как? - Бабка вздымается над дедом. Тот съеживается и испуганно разводит руками.
Недоумевающий хитрюга Коноплев заталкивает в рот последнюю картофелину.
Настасья смахивает с маленького лба пот и захлебывается:
- Путч там затеяли! Горбачев на дачу уехал и якобы заболел, а по-настоящему не заболел, а они там собрались втихаря и власть поменяли. По радио слыхали?
- Втихаря, цорт? Втихаря дурил меня! - напускается бабка на деда. – Сколько ж чекушек я на тебя перевела, супостат! - и хватается за черпак.
