Как вериги, тяжела парча златая…по грехам, конечно, по грехам…
Отписал ведь давеча людишек Божьим под Москвой монастырям -
А нейдёт всё сон…вино зелёное око задурманило в ночи,
Ладан курится – туманом чёрным стелется, и под горло просятся харчи.
Веселись, проклятая скотина, Бельский, воевода-супостат!
Погибает, видно, государь твой! Ах, ты ж мёртвый…что, в аду не рад?
Посмеётся кровь твоя на дыбе, посмеётся вдовая жена…
Только я один стою, застывши…пёсий вой у дальнего окна!
Что ни день, то слышу – заунывный, будто бы завыл какой упырь -
А велел прибить ведь на неделе! Расплескался по снежочку жир
Вперемешку с белыми костями – ан всё ноет! Знать, слушок-то верен -
Мрак полезет изо всякой щели, смерть придёт в высокий царский терем…
Что ж не молится, не плачется в соборе? Только боязно – да как тут отмолить,
Если от рассвета до заката всё кладут рядком ко брату брата, сколько веточке ни гнуться – всё сломить;
Да и как мне падать на колени, если всё танцуют кругом тени, машут сажно-чёрными руками -
Грянут ведь! С сомкнутыми очами постоишь за светлою молитвой – а с утра-то и найдут убита!
Как просить у Господа покоя, если у молельни стенка сбита
Не из камня, не из бела тёса, а кровищей Постника залита?!
Ох, как тяжко..! Ох, как рвётся сердце, как же жутко жить теперь царю,
Если из-за каждой занавески, из красна угла звучит: убью!!!
Если сам Христос мне шепчет будто: покипишь ещё в своих котлах -
И, мигая при лампаде, прибавляет бесовское мерзкое «ха-ха»…
Ай, Бориска! Ну, тащи-ка мёда – раз не спится нынче нам с тобой,
Мы помянем на татар походы – так, глядишь, и сладится с бедой.
Не смотри телячьими глазами – тоже, правя, ты пойдёшь ко дну,
И в одну багровую трясину - ты не знаешь – а тебя тяну…
