Пялиться было неудобно. Но и глаз отвести было нельзя. Сквозь стекло они соединили ладони и смотрели друг на друга: она – в автобусе, он – провожал. Ромео был не то чтобы пожилой, но с заметной сединой. Джульетта, дородная и царственная, светилась белизной и счастьем. Ехали в столицу все свои, деревенские: рассаживаясь, переговаривались, кивали знакомым. Парочка не замечала никого. Кондукторша, отмотав очередную спираль билетов с рулончика на пальце и ссыпав монеты в сумку, вдруг громко объявила: «Гляньте, Васькина полюбовница!»
Пол-автобуса обернулось с нескрываемым интересом: видимо, «Ваську» знали. Конопатая пассажирка на сносях, но с двухлитровой фугаской пива в обнимку, так и прыснула: «Расфуфырилась!». Ее степенный муж тоже хихикнул и демонстративно уставился на парочку.
Автобус тронулся, стало ясно, что ехать будет не скучно. Вырулили с проселочной на шоссе. И в окно было видно, как тот, кого называли Василием, уже спускался по утоптанной пыльной тропинке к косым, серебристым от дождей и солнца деревянным избам. Тяжесть походки возраст выдавала.
Пассажиры живо делились подробностями, все были явно в теме. Джульетта пыталась сделать вид, что не слышит, но покраснела и дрожащей рукой расстегнула верхнюю пуговичку голубого платья, что вызвало новый взрыв комментариев. И когда двое парней с мороженым обернулись и принялись в упор ее разглядывать, женщина не выдержала и рванулась к кабине водителя: «Откройте!». Тот притворился, что не слышит, но его зеркальце широко улыбалось в салон. Она металась от двери к двери. Наконец машина притормозила, двери со стуком распахнулась. Кондукторша весело, под одобрительный гул публики, пошутила: «Куда? А билет?!» Джульетта сунула ей стольник и, не взяв сдачи, соскочила на обочину.
Мальчишка на заднем сиденье до самой Москвы хрустел чипсами и, выворачивая шею, высовывал кому-то оставшемуся на дороге толстый розовый язычок. С двух сторон дорогу обступал майский лес и даже в ревущей машине были слышны соловьи.
+++
Вышивка Натальи Аксеновой.