23 июля на КиноПоиск HD выходит камерная космическая драма о любви астронавта-консерватора к чувствительному секс-андроиду. О главном спецэффекте фильма — актерской игре порнозвезды Стои — рассказывает Денис Салтыков, главред RussoRosso, сайта, посвященного sci-fi и хоррорам.
В пустом и тускло освещенном зале угрюмый седой мужчина (популярный словенский актер Себастьян Кавацца) беседует со строгой женщиной, которая называет себя социальным инженером. Дело происходит в далеком будущем, где капитализм занялся социальной инженерией. Корпорации экспортируют идеологии на другие планеты, и вот наш герой, астронавт Милютин, отправляется с Байконура к альфе Центавра, чтобы инсталлировать в тамошнюю колонию идеи чучхе — северокорейский вариант сталинизма.
Милютин — убежденный одиночка и холостяк, умеренный консерватор, от женщин он ждет лишь секса и проблем. Но на этот раз в долгое космическое путешествие он отправится не один: корпорация «Эдерлези» (вообще-то это название цыганской песни, популяризованной Гораном Бреговичем и Эмиром Кустурицей) выдаст ему компаньонку, секс-робота Нимани (порнозвезда Стоя), способную к самообучению. Через некоторое время Милютин с восторгом и ужасом понимает, что Нимани больше чем просто машина, и его отношения с ней уже не ограничиваются просто эксплуатацией ее киберорганического тела.
«Нимани» — режиссерский дебют сербского художника и дизайнера Лазара Бодрожи (его вдохновляет эстетика социалистического авангарда 1920—1930-х, отсюда и шутки про чучхе, и общий мрачно-насупленный стиль утрированной антиутопии, чем-то напоминающий видеоклипы словенской группы Laibach). Сербские критики захвалили фильм настолько, что объявили эту работу новым стандартом качества в национальном кино. На фильм обратили внимание и фестивали — от важнейшего жанрового смотра в Ситжесе до российского «Зеркала». Кроме того, он вышел в США (это крупный успех для малобюджетного независимого кино из Восточной Европы, пусть и англоязычного).
На что это похоже?
Соблазнительные андроиды существуют в кино как минимум начиная с Марии в «Метрополисе», но более свежий пример — это Ава в «Из машины»; американские прокатчики так захотели подчеркнуть сходство «Нимани» с этим британским хитом, что почти полностью скопировали его постер. Сам же режиссер называет источниками своего вдохновения немного другое кино. Во-первых, «Солярис» — из него «Нимани» заимствует интерес не к внешнему, а внутреннему космосу человеческого бессознательного, населенного фантазмами и смутными объектами желания. Во-вторых, конечно, «Бегущий по лезвию» — отсюда пришла тема призрачной границы между искусственным интеллектом и человеческим сознанием. Вдохновлялся Бодрожа и более современным сандэнсовским инди «Другая Земля», но, скорее, как примером того, что хорошую фантастику можно снять и без крупного бюджета. Особенно если поменять привычную перспективу, как это сделал Тарковский в том же «Солярисе», сместив фокус с загадочного мыслящего океана на не менее загадочные глубины человеческой души.
«Нимани» совсем не экшен (хотя иногда Милютину и приходится действовать быстро и смело), а чистая мелодрама. И это не «Космическая одиссея», а скорее, «Она». Космический сеттинг тут нужен не для того, чтобы добавить интересные виды и невероятные обстоятельства, а чтобы убрать из сюжета все лишнее, оставив только двух героев, выясняющих отношения в тусклом замкнутом помещении, больше похожем на полутемный подвал или бункер, чем на кабину хай-тек-звездолета. Спецэффекты тут, конечно, имеются — виды космоса, например. Но кто будет смотреть на звезды, когда рядом Стоя — главный аттракцион этого кино?!
И что же Стоя?
«Нимани» фактически писалась под Стою. Практика кастинга порноактрис и порноактеров в нормативном кино не нова: Дэвид Кроненберг снимал Мэрилин Чэмберс в «Бешеной», позже Катрин Брейя пригласила Рокко Сиффреди в «Порнократию», а Саша Грэй сыграла главные роли в «Девушке по вызову» Содерберга и «Открытых окнах» Начо Вигалондо. Порнозвезда в актерском составе неизбежно приносит в сюжет дополнительные смыслы, так что и в «Нимани» Стоя нужна далеко не только для эротических сцен, которых тут много.
То обстоятельство, что Нимани — машина, позволяет фильму безбоязненно вынести за скобки все этические вопросы нового времени и говорить о сексуальности без политкорректных реверансов: Стоя играет не женщину-личность, а буквально сексуальный объект, предназначенный в первую очередь для наслаждения мужчины. Милютин управляет ею через простой интерфейс, команды которого напоминают теги для навигации по порносайтам (у андроида есть несколько десятков режимов эмоционального функционирования). Примитивные диалоги, на которые поначалу только и способна Нимани, отсылают к вводным сценам к современным порно роликам: это лишь постановка, которая призвана слегка обрамить настоящее действие — секс. Но секс в соотвествии с правилами эксплуатации Нимани не удовлетворяет Милютина, и он прибегает к читерству — фактически насилует робота, не переведя ее в режим БДСМ.
После этого и начинается собственно драма: травма резко меняет Нимани, у нее появляется характер, она начинает превращение из секс-игрушки в человека. Поначалу Милютин тревожится и пытается выяснить, можно ли удалить неприятные «воспоминания» андроида. Но вскоре, наоборот, становится одержим комплексом Франкенштейна: теперь он хочет стереть не память об опыте, а базовую операционную систему Нимани. Он мечтает, чтобы за ее действиями стоял не пустой алгоритм, а свободная воля: «Я хочу, чтобы ты захотела секса».
Но «Нимани» — фильм не столько о сексе, сколько о сексуальности, наборе фантазмов, провоцирующих человеческое желание. Бездушного функционала секс-робота Милютину недостаточно — астронавт хочет отказов, ссор и живых отношений. Проблема в том, что каждый раз, когда Милютин добивается чего-то от Нимани, это оказывается не тем, чего ему хочется на самом деле. Ни танец, ни игра в застенчивых подростков на стадии френдзоны, ни даже изнасилование (базовая мужская фантазия, как позже сообщает Нимани) не приносят ему удовлетворения.
Виртуозная игра Стои не только поддерживает историю о запутавшемся в своих желаниях астронавте, но и оказывается своеобразным комментарием принципов, по которым работает порно. Самые примитивные функции Нимани — аналог прямолинейного натурализма простейших фильмов для взрослых. Но их шаблонных диалогов и простой демонстрации секса Милютину недостаточно. Ему нужен дополнительный элемент, а именно фантазия. Поэтому тела — его и Нимани — не равны сами себе; они не просто занимаются сексом, а играют в секс (так же как актеры в порно). Актерская работа Стои как бы дважды закавычена: она играет перед камерой, будто играет пред Милютиным. А поскольку эта игра происходит на экране, то как минимум одна партия в ней отводится… зрителю. Его фантазия точно так же необходима, для того чтобы открыть в фильме новое измерение, как фантазия Милютина необходима, чтобы простая физиология стала любовью. Нимани оказывается одновременно роботом и порноактрисой, одновременно андроидом и Стоей — профессиональным фантазмом, который обладает телом, но оказывает воздействие на аудиторию и за пределами чистой телесности. «Нимани» интересна именно этим мерцанием смыслов: простой низкобюджетный сексплотейшен здесь переходит в остроумную, на грани пародии, демонстрацию механизмов этого жанра.
