Роман “Мать звезды” глава 94
К вечеру Алёнка кашлять стала сильнее, температура поднялась. Александр Лысов насторожился и сказал:
— Галька, чё-то делать с ней надо, огнём горит ведь вся. Вон потрогай сама, какая голова-то у ней горячая.
Галина подошла к внучке, положила ладонь ей на голову.
— Температура высокая. Аспирин ей дать, ли чё ли? — озадаченная происходящим спросила его жена.
— Ну так дай, а то, как бы хуже ей не стало, — волновался за внучку дед.
— Дам таблетку да до бабки Шуры схожу, может она чем поможет, а то мать-и-мачехой её пою, а толка пока нет.
— Так сходи, а то ночь скоро, потом-то мы чё с ней делать будем, Галька?
— И то правда, Шурка, — роясь в коробке с таблетками ответила ему жена. Найдя, нужную упаковку с таблетками, она сказала. — Ну знать-то нашла! Как ей дать-то таблетку лучше? Она целую-то, наверное, не проглотит?
— Так растолки её ложкой. Ты чё, Галька, совсем из ума выжила что ли? Ничё головой не соображаешь, — высказался в сердцах Шурка.
— Ну так рехнёшься тут с вами, то одно, то другое — никакого покоя на старости лет.
— Ты же ещё не старуха у меня, — хлопнув её левой рукой по заду, сделал ей комплемент Шурка, — не прибедняйся!
— Вот, паразит, так паразит, руки-то свои хоть перед дитём не распускай, ладно хоть Ирка с Любкой в клубе и э́нтого* срама не видят. — выговорила ему жена для вида. Ей нравилось, что муж обращает на неё своё внимание, но признать этот факт стыдилась.
— А ты задом-то не верти передо мной, — оправдываясь ответил он.
— Да я и не думала вертеть-то. Уж чё-чё, а такого за мной сроду не водилось, так что зазря не наговаривай, — ворчала Галина для приличия, разминая ложкой таблетку в кружке. — Ну вроде всё, сейчас водичкой разбавлю и напою.
Внучка сидела на коленях у деда прижавшись головой к его груди.
— Давай-ка, выпей таблетку-то и полегчает тебе, — Галина поднесла кружку к губам внучки. Алёнка напряглась, сжала губы, слово «таблетка» её напугало.
— Да ты не бойся, она не горькая! —успокоил её дед.
— Не-эть? —переспросила Алёнка с недоверием.
— Пей, не бойся, деда тебе врать не будет, — взяв кружку из рук жены, сказал дед. Алёнка, доверившись ему, выпила и сморщилась.
— На вот, сердешная, запей, тёплым молочком, — ласково сказала бабушка и напоила её. Вытирая от волнения пот со своего лба рукой, она произнесла: — Пошла я к бабке Шуре.
— Иди, Галька, иди. Долго только не шастай.
— А э́нто** мог бы и не говорить, я ведь, и сама понимаю.
Галина надела фуфайку, обула пимы, на голову повязала пуховую шаль и пошла. Бабушка Шура жила от них недалече. На улице крупными хлопьями падал снег.
«Красота какая, так бы стояла и смотрела. Эх, да когда тут смотреть, даже минутки свободной нет. Кручусь как белка в колесе, а толку-то от э́нтого не лишку. Э́нто что же за жизнь-то у меня такая? Хоть бы немножко просвет забрезжил, чё-нибудь да ни Слава Богу, так и живу — сама себе не рада...» — размышляла Галина подходя к дому бабки Шуры.
Она открыла ворота, зашла в ограду, голиком*** обмела снег с пимов у крыльца. Поднявшись по ступенькам на крыльцо, отворила дверь в сени. В сенях было темно, но бабушка Шура, услышав, как скрипнули ворота, приоткрыла дверь избы, поджидая гостью.
— Ой, здравствуй, баба Шура!
— Ты погоди, Галька, здороваться-то, пока через порог не перешла, — осадила её сходу хозяйка. — Неужто ты э́нтого* не зна́шь?!
— Да знаю, баба Шура, знаю, как не знать-то? — входя в избу ответила Галина. — В голове одна забота, вот и поспешила уважить. Здрасте!
— Вот теперь, здравствуй, Галька, здравствуй! Проходи в избу, сыма́й**** с себя одёжу-то и пимы. А я тебя уже поджидала.
— Вот ведь чё, неужто?! —удивилась Галина.
— Привезли внучку-то?
— Привезли, — сказала Галина и махнула с расстройства рукой, — ночь переночевала и захворала, когда только успела — ума не приложу... Кашель одолел и температурит. Лихо прям с ней.
— Ничё, э́нто пройдёт! Сейчас на воду нашепчу, и поможет, — уверенно произнесла знахарка. — Не стой в дверях-то! Проходи к столу, Галька.
Галина прошла в комнату и села на стул у стола, покрытого цветастой клеёнкой. Задумавшись ненадолго, она спохватилась и стала извиняться:
— Батюшки мои, баба Шура! Голова-то у меня садовая... Совсем ведь забыла тебя с новым-то годом поздравить. Счастья тебе да здоровья на долгие года!
— Вот спасибо, Галька! — улыбнулась она. — И тебе не хворать, да и твоим близким тоже.
— Хорошо бы, баба Шура. Спасибо тебе!
Баба Шура зажгла церковную свечу, стоящую в гранёной рюмке с солью. Затем ковшом из кирсеня́ ***** зачерпнула воды и налила в пол-литровую банку, и перекрестив её три раза, стала шептать заученный наизусть заговор:
«Николай, угодник Божий, помощник Божий. Ты и в поле, ты и в доме, в пути и в дороге, на небесах и на земле заступись и сохрани младенца Божия Алёну от всякого зла.
Сдуй, сдуй, свей, свей медвяную росу с лиственного дерева, и так сдуй с младенца Божия Алёны из ста костей, из ста жил, из ста суставов всю щепоту и всю болезнь».
Баба Шура перекрестилась сама и изрекла:
— Ну знать-то всё сделала как надо, — закрывая банку крышкой, произнесла она. — Ты только, Галька, банку-то за дно не трогай, а то весь заговор сойдёт на нет, если мизинцами прикоснёшься. Поняла?
Галька кивнула в ответ испуганно хлопая длинными ресницами.
— Как придёшь, сразу напои её. Сколь выпьет, столь выпьет. Надо будет так ещё придёшь, но должно э́нтого* хватить. — Чуть задумавшись она продолжила: — Ты за ней лучше приглядывай, Галька. Поняла?
— Поняла.
— Глаз с неё не спускай.
— Ладно, баба Шура, об чём речь, уж буду глядеть за ней, — заверила знахарку Галина.
— А если чё, сразу ко мне. Хоть днём, хоть ночью.
— Вот спасибо и моя благодарность, — одеваясь, поблагодарила Галина. Баба Шура дала ей в руки банку с водой, а потом перекрестила на прощание.
— Иди и то ли. — Потом погрозив пальцем, она наказала: — Ты Шурку-то шибко не донимай — ворчать прекращай. Я тебе напрямки, Галька, скажу, если ругаться не перестанешь, то уйдёт он от тебя к другой и боле не вернётся.
— Да кому он нужен-то, бабка Шура?
— А вот помянешь после-то моё слово, если не одумаешься.
Галька тяжело вздохнула, слеза покатилась по её щеке, она смахнула её о плечо, держа в руках банку с заговорённой водой и молча вышла. Пока шла до дома, её душили слёзы: «Как так-то? Столь лет прожили и неужто он от меня уйти сможет? Да не в жизнь. Правая рука вся израненная, путём ничё ей толком делать не может. Гулять-то, конечно, гуляет на сторону, но, чтобы уйти насовсем, не должен. Вот дурная голова, надо хоть завтра бабке Шуре пельмешек снести да отблагодарить по-людски».
Дома Галина напоила внучку заговорённой водой и легла с ней на кровать. Алёнка тут же оттолкнула от себя бабушку и капризничая потребовала:
— Деда хосю-у...
— Да сдался он тебе, пущай хоть передохнёт малёхо. А я тебе колыбельную спою.
И она запела:
— Баю-баюшки-баю-у не ложися на кра-а-ю. Придёт сере-енький волчо-ок и утащит за бочо-ок...
Алёнка протянула к бабушке ручонки и обняла её крепко, прося:
— Баба, пой ещё-о! Пой, баба песю...
Галька смотрела на неё и не верила своим глазам, думая: «Ну надо же?! И ко мне тянется душой-то, а не только к Шурке моему!»
Пояснения:
э́нтого* — этого
э́нто** — это
голик*** — веник из голых прутьев берёзы
сыма́й**** —снимай
кирсе́нь***** — чан, чугунная эмалированная емкость под воду объёмом примерно на 60 литров.
© 22.07.2020 Елена Халдина
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение 95 Да ведать — чего на роду суждено не избежать
Предыдущая глава 93 Ну, Шурка, ты Шурка
глава 1 Торжественно объявляю: сезон на Ваньку рыжего открыт!
Прочесть "Мать звезды" и "Звёздочка"
Прочесть "Деревенские посиделки"