Судьба Ильи Эренбурга даже на фоне невероятного двадцатого века выглядит совершенно необыкновенной и даже фантасмагорической. Родившийся на излете предыдущего, относительно спокойного и буржуазного, столетия в зажиточной киевской еврейской семье, он, как и положено юному бунтарю, ушел в революцию, а революция привела его в европейскую эмиграцию еще в 1908 году.
В Европе Эренбург влюбился в тамошнюю модернистскую культуру, стал другом многих культурных «звезд» эпохи – от Риверы до Модильяни – и вроде бы отошел от политики. Но в двадцатом столетии политика никого не могла отпустить. После Октябрьской революции Эренбург, живший на Западе, все больше проникался просоветским духом, а в начале тридцатых, по инициативе его однокашника Николая Бухарина, стал постоянным корреспондентом ряда советских изданий в Европе. В 1936-39 годах его перо служило республиканцам во время Гражданской войны в Испании. Победа Франко и триумф Гитлера в европейской войне вернул Эренбурга на родину в 40-м году. Война 1941-45 годов принесла Илье Григорьевичу, без преувеличения, всенародную славу. Этот тончайший прозаик и плодовитый поэт (стихи Эренбург писал всю жизнь) получил колоссальную известность как главный советский пропагандист времен Отечественной войны. Сегодня слово «пропаганда» кажется ругательным, а тогда это был важнейший фактор, работавший на грядущую Победу. И вклад Эренбурга в Победу 1945-го нельзя переоценить.
После смерти Сталина Эренбург вернулся к роли, знакомой ему по межвоенному периоду – роли эмиссара советской культуры на Западе и, еще в большей степени, западной культуры в СССР. Кроме того, его огромной заслугой было подспудное, осторожное, но все же возвращение в отечественный культурный обиход «проклятых» и забытых русских имен из все еще содержащегося на подозрении Серебряного века – в особенности Цветаевой и Мандельштама. Эти имена, как и имя расстрелянного Исаака Бабеля, вновь появились в советской печати, благодаря «оттепельной» публикации (само слово «оттепель» применительно к особому периоду в советской истории и культуре появилось вследствие одноименной повести нашего автора 1954 года) мемуарной книги Эренбурга «Люди, годы, жизнь».
А мы вспомним соответствующее стихотворение:
Люди, годы, жизнь
Пять лет описывал не пестрядь быта,
Не короля, что неизменно гол,
Не слёзы у разбитого корыта,
Не ловкачей, что забивают гол.
Нет, вспоминая прошлое, хотел постичь я
Ходы ещё не конченной игры.
Хоть Янус и двулик, в нём нет двуличья,
Он видит в гору путь и путь с горы.
Меня корили – я не знаю правил,
Болтлив, труслив – про многое молчу...
Костра я не разжёг, а лишь поставил
У гроба лет грошовую свечу.
На кладбище друзей, на свалке века
Я понял: пусть принижен и поник,
Он всё ж оправдывает человека,
Истоптанный, но мыслящий тростник.