В XVI веке огнестрельное оружие надежно закрепилось во всех армиях мира. В Европе огнестрельное оружие постепенно перенимало эстафету «основного оружия» пехоты у пикинеров. Если в начале XVI века лишь шестая часть солдат была вооружена аркебузами и мушкетами, то в начале XVII века уже две трети солдат были мушкетерами. Это привело к тому что пикинеры потеряли свои ударные функции и превратились в защитников мушкетеров от кавалерии. Но мушкетеров становилось все больше, так как была острая необходимость в увеличении огневой мощи подразделений. Из-за чего мушкетеры, лишенные прикрытия пикинеров, становились все более уязвимы для внезапной атаки кавалерии (хоть их и должна была прикрывать своя кавалерия, но это не всегда удавалось).
Важнейшим добавлением к гладкоствольному ружью было изобретение штыка, позволившего упразднить в пехоте пикинеров, прочно и надолго утвердиться на вооружении армий разных стран. Штык был изобретен в 1641 году в городе Байон, на юго-западе Франции, и назван первоначально в его честь багинетом. Он представлял собой кинжал или нож с длинным лезвием, вставляемый рукояткой в ствол. Ружье теперь сочетало свойства огнестрельного и холодного оружия. Если мы посмотрим на его изображение, станет понятно, что его рукоять предназначена для закрепления прямо в стволе мушкета или фузеи. В случае опасности обоюдоострый кинжал, чуть длиннее швейцарского «Гольбейна», плотно заталкивали в ствол и орудовали ружьем как копьём. Идея был неплоха как защита от кавалерии; но вот незадача – стрелять-то пехота уже не могла. Да и скоро вытащить плотно засевший своей деревянной распоркой байонет было делом непростым. Обычно его просто вышибали ногой, но на все эти действия уходило драгоценное время – те минуты, за которые можно было успеть сделать 4-5 выстрелов. Впрочем, сама идея скрестить ружье и холодное оружие всем понравилась, и её стали с энтузиазмом развивать.
В 1688 году французским маршалом Вобаном была изобретена трубка, впоследствии названная штыковой. Будучи приделанной к багинету, она позволяла одевать его на дульную часть ствола, что в свою очередь не мешало уже производству выстрела. Однако и этот штык еще не был настоящим штыком. Лишь с изобретением в 1699 году штыковой шейки он оформился окончательно. Последнее изобретение дало возможность стрелку беспрепятственно заряжать с дула свое ружье, не опасаясь при этом получить травму от примкнутого штыка.
Формы штыков во всех армиях Европы и Америки на протяжении XVIII и первой половины XIX столетий были одинаковыми. Они имели трехгранный клинок, резко отогнутый от ствола. Впервые такие штыки появились в России в 1709 году. Этот штык был введен Петром I к пехотным и драгунским фузеям вновь создаваемой регулярной армии. Штыковому бою в русских войсках стали уделять большое внимание. Искусство применения этого оружия было на очень высоком уровне. Фехтование на штыках являлось неотъемлемой частью обучения российской пехоты. Недаром во время проведения учений А.В. Суворов любил говорить: “Пуля дура, да штык молодец”. Существует утрвеждение, что практически не было сражения с участием русских войск, в котором бы они не опрокидывали штыком неприятеля. На Западе же солдаты боялись штыкового боя. Так, прусский император Фридрих II торжественно обещал своим солдатам, что в битвах никогда не придется прибегать к штыку, как к наступательному оружию.
Данное утверждение является мифом, так как по данным взятым из личных формуляров солдат и офицеров русской армии начала XIX века, видно что они довольно редко вступали непосредственно в ближний бой с противником. Лишь 2 % всех солдат и офицеров имели раны от штыков. Это подтверждают и англоязычные источники: «At Malplaquet, for example, the best evidence indicates that 2/3 of the wounds received by French troops came from the enemy’s fusils, with only about 2 % were inflicted by bayonets. Of the men wounded by gunfire, 60 % had been struck in the left side, the side facing the enemy as a soldier stood in line to fire himself». В этом нет ничего удивительного, по большей части штык использовался как психологическое оружие для атаки на сломленного противника или для обороны от кавалерии.
Геометрия русского игольчатого штыка была выбрана таковой далеко не случайно: стержень квадратного (или треугольного) профиля в поперечном сечении обладает наибольшей жёсткостью с точки зрения сопромата и может выдерживать значительные знакопеременные нагрузки. В любом случае игольчатый штык намного прочнее клинкового. К тому же штык как оружие предназначен для грубой «ударной» работы. При этом «зубильная» заточка игольчатого штыка обеспечивает лезвию пробитие любой амуниции и раскалывание, а не протыкание костей, сводя к минимуму саму возможность его заклинивания в теле человека или лошади.
Поэтому понятны предпочтения русских военных, которые не повелись на модные течения с перевооружением армий мира на клинковые штыки. Именно модные, так как увлечение такими штыками пошло после Франко-Прусской войны 1870-71 гг., в течение которой пруссаки, практически не вынимая штыков из ножен, буквально раздавили адептов штыкового боя французов. Пример был подан, началось копирование прусской идеи и «победное» шествие клинкового штыка по миру, причём, невзирая на традиции, национальные особенности и менталитет граждан (потенциальных солдат) каждой конкретной страны, принявшей такой штык на вооружение. С немцами как раз было всё понятно. Современники обращали внимание на тот факт, что штык в принципе используется только в начале рукопашного боя, дальше начинается свалка, где всегда в ход идут только приклады. «Немецкого солдата трудно заставить колоть, он предпочитает ударять. Военная история предоставляет нам примеры, когда немецкий солдат, особенно северных племён, несмотря на то, что имеет штык, оборачивает ружьё и бьёт прикладом, подобно тому, как немецкий кавалерист никогда не колет, но всегда рубит, даже если вооружён совсем прямой шпагою». (Friedrich Wilhelm Rüstow, «Военное ручное огнестрельное оружие»; СПб, 1861 г.). То же самое водилось за французами. Для русского солдата переход «на приклады» во время рукопашной борьбы был не характерен. Таковы особенности загадочной русской души, и, как говорил профессор тактики Академии Главного штаба генерал-адъютант М.И. Драгомиров, одна только демонстрация постоянной готовности ударить в штыки заставляет противника «показать тыл».
Мало того, после Русско-Турецкой войны 1877-78 гг. начались дискуссии об упразднении штыка как такового, якобы по причине его ненадобности для вооружения пехотинца. Скорострельное нарезное оружие уже не давало противникам так просто сойтись на расстояние штыкового удара. Приводился даже такой аргумент, что штык провоцирует солдата на применение его против беззащитного противника.
Апологеты утверждали, что в такой ситуации выстрел обладает не меньшей эффективностью, а снижение роли штыкового боя в современной войне происходит в первую очередь от страха и нежелания сходиться «стенка на стенку» против хорошо обученного штыковому бою противника. Пуля как была дурой, так ею и осталась, а с «белым» оружием шутки плохи. Мимо не пролетит.
Возобладал разум, штык остался, и даже в наше время высоких технологий и оружия массового поражения от него не отказались. Ничто не поменялось в идеологии его применения: как штык был оружием пехотинца, таковым и остался, невзирая даже на ничтожно малую вероятность его применения. Хотя о малой вероятности можно и поспорить. Статистика упряма. Она показывает, что штыком во время второй мировой практически не воевали, но это лишь данные о боевом его применении, другая сторона медали («окопная правда») – использование против вышеупомянутой категории военнослужащих противной стороны – замалчивается всеми воюющими сторонами. Сколько было сэкономлено патронов при зачистках, захваченных в ходе наступления территорий, никто никогда не расскажет. Основополагающий принцип атаки – «за спиной никого не оставлять» – никогда не отменялся, «удары милосердия» остались ещё со времён рыцарей, да и гуманизм во время беспощадной тотальной войны можно рассматривать двояко: с одной стороны, «Красный Крест», с другой – госпитали и медсанбаты только на своих. Одним словом, тема про «окопную» жизнь штыка остаётся за гранью морали, и мы не будем развивать её ради смакования кровавых подробностей.
Благодарим авторское сообщество MILITARIA за предоставленные материалы.