Явление 3. Первое похмельное утро.
Утро было лютое, похмельное, воздух сухой и морозный. Непреодолимая хворь охватила всех, кто ещё недавно пел под гитару "Очи чёрные" и не знал бед, оттаптывая ноги партнерам.
Люди чувствовали себя самыми несчастными на свете, просыпаясь дома с горящим горлом и жуткой головной болью. Люди, просыпавшиеся с горящим горлом и жуткой головной болью на полу "Богемии" были несчастны тоже, но по-своему, они были несчастны особой, могучей русской тоскою. Такая бывает только от тычков мокрой шваброй в лицо с призывами уборщицы "Богемии" откатиться в сторонку, дабы протереть под туловищем. Воспоминания о том, что дорогого Ильи Фёдоровича больше нет с нами, ясное дело, лишь усиливали тоску.
Гость в это утро так же здоровьем не отличался, и на фоне страданий лишь одна мысль стучала в его голове: "Уж лучше б глисты". Впрочем, поминки пошли на пользу - многие в то утро твёрдо решили для себя, что больше никогда не будут пить.
Катерина вошла в спальню родителей, застав отца в халате, надетом поверх пижамы и чистящим свою трубку за туалетным столиком.
- Папенька, стол накрыт. Пойдёмте завтракать.
- Гость наш не проснулся ещё?
- А как это определить?
- По звуку, дочь.
- А какой должен быть звук?
В соседней комнате что-то тяжёлое глухо шваркнулось на ковёр. Катерина сразу сообразила:
- Оно?
- Ступай вниз, Марфушу попроси марганцовки литра два развести.
- Папенька, может, не надо?
- Дочь, ты слышала звук? Надо.
- Так он ведь нам все ковры заблюет.
- Вот заодно и посмотрим, порядочный или нет. Порядочный до клозета всяко дотянет.
- Был бы порядочный, в дверь мне утром не колотил бы и блядь эту не звал.
Отеческое сердце отозвалось на брань лёгким вздохом. В голове полковника слегка шумели вчерашние поминки.
- Какую такую блядь?
- Да Таню Селиверстову.
- Мало, видать, вчера я наливал, мало. Таню - в задницу. Ступай, дочь. Два литра, не меньше.
Из-за стены послышался лёгкий вой.
- Пусть три сделает!
Полковник кошачьей поступью вошёл в гостевую комнату.
- Что ж вы, голубчик, на полу пристроились?
- Я потерял свою молекулу. Ищу.
- Ну, с кондачка такие вопросы не решаются. Пойдёмте вниз, я вас микроскопчиком угощу, - он помог гостю подняться, взяв за подмышки и легко усадил того на кровать, - Только сначала умойтесь, а то вы мне всю прислугу распугаете. Уж больно вы ликом нынче нехороши.
Столовая была прекрасно освещена совершенно белым дневным светом, лившимся из трёх широких окон на длинной стене. Свет расстилался по накрытому столу, в одной главе которого сидел полковник, в другой - его единственная дочь. Гость вошёл, пошатываясь, явно пытаясь предугадать дальнейшую траекторию движения. Полковник указал ему место за столом, на что гость, прокашлявшись, возвестил:
- Доброе утро. Красивый у вас дом, только стены кривоватые.
Катерина раздраженно отвела взгляд.
- Мой дорогой друг! Стены мы сейчас разрешим. Марфуша, душенька, подай гостю угощение!
- Спасибо, но я, пожалуй, откажусь. Что-то мне нехорошо.
Марфуша внесла поднос, на котором стояла трехлитровая банка из-под солений, доверху наполненная свекольной жидкостью.
- А вот вы не отказывайтесь, это наш старый армейский способ. Где с утра в казарме опохмел найти? Без остатка ж пьют, рассол и подавно не сыщешь, а марганцовки в медсанчасти всегда в достатке.
- Премного извиняюсь, но осмелюсь доложить - я сейчас, например, вам все ковры заблюю.
- Марфуша, немедленно проводите гостя в клозет!
В скором времени из дальнего конца коридора послышались надрывные, отчаянные, весьма характерные звуки.
- Вот видишь. Не зря я тебя всегда остерегаю от поспешных выводов. Порядочный!
- Порядочный-не порядочный, а Таню звал!
- Таню - в задницу. Ешь скорее, тебе на работу пора.
- Матвей мне ещё цепь не смазал.
- Дочь, не дело это - в марте месяце на велосипеде кататься.
- Так у меня там тормоза усиленные и специальные шины.
- Да хоть гусеницы…
- Ой, папенька, вам лишь бы гусеницы.
- Не ссорьтесь, девочки, я вас люблю одинаково! - гость стоял на пороге столовой, радостно простирая руки словно для объятий, за его спиной виднелась удрученная Марфа.
Татьяна вновь раздраженно отвела взгляд в сторону.
- Я вижу, вам уже лучше, мой друг. Присаживайтесь. На завтрак овсянка с фруктами, бутерброды и яйца всмятку. Вам рекомендую начать с каши, чтобы разогреть желудок. Марфуша, сколько он выпил?
Марфуша поспешила удалиться в кухню, небрежно бросив через плечо:
- Порядочные столько не пьют!
- Ну так что вы говорили насчёт стен, голубчик?
- Я говорил? Стены как стены.
- Ну я так и думал. Позвольте представить вам мою дочь, Катерину Валерьевну, мою главную радость, гордость и любовь.
Катерина Валерьевна накоротке кивнула, отвесив гостю презрительный взгляд.
- Рад знакомству, Катерина Валерьевна. Батенька ваш суть человек огромного масштаба… - присутствующие благодарно кивнули, - …и конченный садист. Три литра марганцовки! В живого человека!
- Позвольте, это для вашего бла…
- Перорально!
Установилось недолгое молчание, которое нарушил полковник:
- Сейчас вам лучше, правда?
- Вроде бы.
- Не сию ли минуту вы изволите продолжить поиск вашей молекулы?
- Вы мне микроскоп обещали, - ответил гость, затаив обиду.
- А вот, - полковник указал на прозрачный графин в центре стола, - пожалуйте.
- Он с каким увеличением?
- Сорока-кратным, разумеется. Такой вам любую молекулу вмиг сыщет. У вас какая была?
- Поливинилхлорид, кажется.
- Полимеры… тяжёлый случай! Ничего, у меня в бюро целый экспедиционный отряд припасён для таких случаев. Деваться ей некуда, закон сохранения массы никто не отменял.
- Товарищ полковник, дискуссию продолжать мочи нет - компетенции падают.
Полковник бодро подхватил графинчик и отмерил по стопке себе и гостю. Гость поднял тост за здоровье, смутно припомнив при этом деда Захара, и подумал: "Вроде угрожал, и дорогу секретную собирался показать… какой-то мудак".
После завтрака мужчины вышли на крыльцо, чтобы покурить. Провожая взглядом отдаляющийся велосипед дочери, полковник сказал:
- Вот так мы и живём, вдвоём. Мать их умерла десять лет назад, от чахотки.
- Да что ж такое-то, - по всему было видно, что гость пришёл в себя, и уже не любит всех девочек одинаково, - Подождите, вы сказали "их"?
- Ну да, - полковник заметно погрустнел.
Гость сразу же вспомнил вчерашний рассказ Анастасии и мысленно обругал себя за неосторожный вопрос. Нужно было срочно исправить положение:
- Да, я понял, тяжело, наверное, было воспитывать дочь одному?
- Вижу, вы уже наслышаны о нашем горе. Позвольте оставить это без комментариев.
- Конечно.
- Катерина - молодец. Всегда была серьезной, рассудительной. Признаться честно, мне самому приходилось в те дни учиться у неё спокойствию и разумению. Водка ни черта не помогала. Если б не дочь - не знаю, что бы со мной стало. Она из-за меня и вернулась, собственно. Об этом вам Настенька не рассказывала?
- Говорила, что Татьяна вернулась сюда после учёбы.
- Отговаривал как мог. Урезонить пытался, мол, жизнь свою не губи, будущее у тебя великое, не зарывай все то, что вложил в тебя. А у неё на все один ответ: папенька, я чувствую, мое место - рядом с вами. Что ж поделать, сдался, - он глубоко затянулся трубкой, и, густо выдыхая, продолжил басом, - Честно признаться, мне конечно, легче, когда она рядом. А жизнь ее, я так думаю, все равно удачно сложится. Заслужила она счастье, трудом своим заслужила, терпением, страданиями. Бедная моя девочка.
- По всему видно, дочь ваша - девушка крайне прилежная.
- Благодарю-с. Впрочем, довольно лирики. У нас с вами есть одно очень серьёзное дело.
- На охоту сегодня никак не готов, товарищ полковник! - в голосе слышались нотки лёгкой паники.
- Бог с ней, с охотой, голубчик. Успеется. Я вам говорил давеча, что Евгений Фёдорович попросил меня с его нехитрым наследством разобраться. Поскольку других кандидатов, окромя вас, я не вижу, с вами и будем этот вопрос решать!